Особенно,... 
86 
– Народ клепает бабки, – сказал он, поставив бокал на стол. – Кто как может и кто как хочет. Наверстывают упущенное за годы великих побед социализма. Грабь награбленное, перераспределяй присвоенное, отмывай нахапанное в годы застоя. Такие нынче лозунги, Ерш. Лично мне нравится. Свобода! Так сказать – демократия на марше.
Облизав жирные пальцы, Тимофей Антонович поднял на меня покрасневшие глаза. – Ах да, о чем это я… Тебя интересует совсем другое… Держи…
Он полез во внутренний карман пиджака и достал толстый конверт.
– Посмотришь на досуге. Впрочем, если ты уже сыт, то пройди в следующую комнату… Да не задерживайся надолго! – крикнул вслед. – Надеюсь, полчаса тебе хватит. Нужно кое-что обсудить…
В конверте были цветные фотографии Ольгушки и сына. Я сел прямо на ковер, устилающий пол, и впился глазами в дорогие мне лица.
Мир вокруг меня исчез, превратился в звездную пыль, в вакуум, и мне стало казаться, будто я очутился в глубоком космосе. Я, Ольгушка и Андрейка, обнаженные донага, мы плыли в безвоздушном пространстве навстречу леденящему душу мраку, и жестокий космический холод постепенно превращал наше дыхание в покрытый сверкающим инеем кокон с тонкой прозрачной скорлупой.
Волкодав
Гостиница, куда я определил Джоанну, не могла похвастаться изобилием звездочек на своем фирменном флаге. Однако, она обладала двумя несомненными достоинствами: крепкими, как ворота рыцарских замков, дверьми номеров, закрывающимися изнутри на прочные засовы, и крохотными балкончиками, напоминающими ласточкины гнезда, благодаря которым можно было быстренько слинять в случае провала.
Естественно, для таких цирковых номеров на десятиметровой высоте требовались недюжинные акробатические способности. Но на какой только риск не пойдешь ради спасения собственной шкуры… – Вы не могли подыскать еще более мерзкую дыру?
Джоанна с отвращением смотрела на кровать, застеленную постельным бельем с неистребимыми желтоватыми пятнами, о происхождении которых можно было только догадываться.
– Экономика должна быть экономной, – брякнул я, доставая из бумажного пакета бутылку превосходного виски.
– Что? – удивленно спросила моя подопечная, наморщив прекрасный чистый лобик.
Черт! Я совсем выпустил из виду, что этот перл социалистической словесности эпохи застоя не имеет аналогов в языках капиталистического забугорья. Получается, будто я, еще не выпив ни единой капли спиртного, понес совершеннейшую бессмыслицу.
– Все очень просто, киска: я обязан уложиться в смету расходов, спущенную сверху моими шефами.
– Опять?! – взвилась, словно ее ужалила оса, Джоанна. – Или вы прекратите называть меня киской, или я запущу в вашу башку настольной лампой!
– Заметано, – с торжественным видом ответил я, откупоривая бутылку. – А посему есть предложение скрепить наши будущие аристократические отношения глотком этого великолепного напитка.
– Значит, на более приличный номер денег у вас нет, а на это, отнюдь не дешевое, пойло хватает!?
В Джоанну будто вселился бес; она рвала и метала.
– Так вот – я здесь больше не останусь ни на минуту. У меня вполне достаточно наличности, чтобы жить в нормальной гостинице, а не в этом клоповнике. Все, я ухожу. – Э-э, мисс, не так круто!
Я загородил собой дверной проем.
– Так и быть, я согласен называть вас хоть маркизой, но во всем остальном вам придется подчиняться мне беспрекословно. Иначе за вашу прелестную головку я не дам и ломаного фартинга. – Провалиться вам в преисподнюю!
Смерив меня уничижающим взглядом с ног до головы, Джоанна решительно направилась в ванную комнату.
Посмеиваясь, я налил в стакан коричневато-золотистой жидкости и осушил его по-русски, одним махом.
Благородный огонь прокатился по жилам и проник в мозги, осветив все закоулки черепной коробки. Жизнь стала казаться приятной, словно рождественский праздник в детстве, и простой, будто гвоздь.
Я расслабленно развалился в видавшем виды кресле и пытался вообразить, как выглядит Джоанна под душем. Картинка получалась, доложу вам, не хилая…
– Я так и знала! – с деланным негодованием всплеснула руками Джоанна.
Она появилась на пороге ванной словно Афродита, только вместо морской пены ее пеленал белоснежный махровый халат с капюшоном.
Похоже, горячий душ подействовал на мою подопечную умиротворяюще. Теперь в ее янтарных глазах вместо грозовых разрядов светилась пляжная истома, а полные чувственные губы обнажали в улыбке сверкающий частокол перламутрово-белых зубов. – Я так и знала, что вы не только большой нахал, но еще и жлоб.
86 
