— Пропустите уж, — сказал отец Панкратий, поправляя крест. — Попробую пастырским словом, что ли…
— Извольте… — морщась кивнул ротмистр. — Только плохо верится мне…
— Попытка не пытка, — смиренно ответил священник.
Остановивишсь аккурат на том самом месте, где только что стоял ротмистр и избежав тем самым предостерегающих криков, отец Панкратий откашлялся. Зарокотал его внушительный бас:
— Православные! Разве это по-христиански — отказывать людям в помощи, когда…
— Примолкни, отче!
— Ступай себе восвояси!
— Какой ты, к свиньям, пастырь Божий, если у тебя черт за плечами, а ты с ним совладать не можешь?
— Ступай, батя, не вводи в грех!
— Бог вам в помощь, а нас не цепляй!
Вопреки ожиданиям поручика, отец Панкратий более не пытался вразумлять заблудших. Повернулся и побрел назад. Поравнявшись со столпившимися у переднего возка, безнадежно махнул ручищей:
— Им что горох об стенку…
— Что, совсем плохо с припасами и прочим? — спросил Самолетов.
Мохов печально махнул рукой:
— Ну, не так чтобы, однако ж… Кровь из носу, а заменить следует восемнадцать лошадей — и вместо околевших, и вместо тех, что обессилели вконец. Возы тащить никак не смогут, нужно выпрягать, а то сами падут, без этого… Чаю и полфунтика не осталось. Мороженые кушанья пришли к концу, фураж тоже. Рассчитывалось все, исходя из того, что в Пронском, как обычно, запасемся. Вообще, до Челябинска дотащимся, но не за четыре дня, а смотришь, и подольше. Лошадям корма будет по горсточке, людям тоже. Умереть не умрем, а победуем вдоволь… И ведь уперлись, уродцы, ни за что не пустят и ничего не дадут, тут и гадать нечего…
— Не дадут, — сказал Самолетов.
— Саип! — вскрикнул Мохов. — Останови!
Все обернулись в ту сторону. От хвоста обоза валила толпа ямщиков, увеличиваясь с каждым возом, мимо которого они проходили. Можно было рассмотреть злые, сумрачные лица, топоры в руках, мелькнули там и сям ружья…
Саип, переваливаясь по-медвежьи, заторопился навстречу — но очень уж целеустремленно шагали ямщики: молча, хмуро, неостановимо. Так идут люди на серьезную драку, нимало не заботясь о последствиях.
Поручик подумал, что дело оборачивается вовсе уж скверно. Трактовые ямщики — народ не менее жилистый, тертый и решительный, нежели загородившие Дорогу пронские. Видя, что рухнули все надежды отдохнуть, подкрепиться горячим и пополнить запасы, пришли в нешуточную ярость. Со стороны деревни так заманчиво и густо тянет ароматами печеного хлеба, мясных щей, каши со шкварками… Завтракать собралась деревня, обильно, вкусно, как в зажиточных местах и полагается…
А дальше? Ружей у ямщиков наверняка вдесятеро меньше. Топоры против стрельбы чуть ли не в упор ничем не помогут. Даже если привлечь есауловых казаков и всех, у кого сыщутся револьверы, силы неравны прямо-таки трагически. Большой кровью оборачивается…
— Так, — сказал Самолетов, нехорошо кривя рот и похлопывая себя по карману, где лежал револьвер. — Меж двух огней, похоже, оказались. Эк они Саипку с дороги смахнули, будто кутенка ледащего…
Действительно, здоровенного татарина попросту отшвырнули мимоходом, и он сидел, привалившись спиной к возку, нелепо растопырив ноги, а мимо него валила возбужденная толпа с топорами, ножами и редко-редко мелькавшими ружьями…
Многоголосый вопль вырвался из множества глоток — разом охнули как те, кто преграждал дорогу с ружьями наперевес, так и ямщики, разом остановившиеся, задравшие головы.
Слева, быстро снижаясь, наплывало золотистое облако, принявшее вид исполинского нетопыря с красиво вырезанными крыльями, распахнувшимися аршин на пять, рогатой головой и острым хвостом. Вразнобой загремели выстрелы — как и следовало предполагать тем, кто уже успел с этой тварью обвыкнуться, не причинившие ни малейшего вреда летучему страху. Изящно выгибая левое крыло, он ушел вправо, взмыл к небу…
Снежное поле, над которым он проплыл бесшумно, вдруг вздыбилось. Снежные вихри, закручиваясь в жгуты, взметываясь тучами, взвились на обширном пространстве. Выстрелы смолкли.
Снежный смерч бушевал над окраиной села. На глазах складывался, сливался, слипался в нечто огромное, непонятного вида. На пространстве, ограниченном размерами среднего двухэтажного дома, росло, разбухало нечто гигантское. Снег со всех сторон струился туда потоками, так что обнажилась темная земля, покрытая зарослями бледно-зеленой и бурой прошлогодней травы.