Последние отзывы

  6  

Как-то так получилось, что до войны у него было много знакомых девчонок, но ни одна из них не тронула душу молодого спортсмена-разрядника. Все его помыслы были направлены на совершенствование спортивного мастерства и на учебу, а на личную жизнь времени практически не оставалось.

– Завтракать! – Во двор вышла хозяйка, дородная женщина в цветастом платке, с закопченным чугунком в руках. – Панове офицеры, мамалыга готова.

Мамалыга была восхитительна – пышная, ароматная, цвета топленого масла. Разведчики не заставили себя долго упрашивать, и вскоре чугунок показал дно.

Во двор заглянул вестовой штаба огненно-рыжий ефрейтор Валиков. Форма на нем сидела мешковато, словно была с чужого плеча, а на круглом, как блин, лице в веснушках всегда царило спокойное, безмятежно-глуповатое выражение; даже во время бомбежек и артналетов.

В общем, Валиков был вылитый солдат Швейк, только родившийся не в Праге, а в русской глубинке, в какой-нибудь Богом забытой деревеньке типа Зюзюкино или Подмышкино. К тому же он довольно сильно «окал», поэтому часто служил мишенью для зубоскалов, особенно бывших городских жителей из центральной части России.

Увидев Маркелова, он зашагал к нему гусиным шагом, пытаясь чеканить шаг.

При виде начальства у ефрейтора начинала кружиться голова по причине чрезмерного чинопочитания. Ему казалось, что все командиры рангом выше старшины – заоблачные жители; что-то вроде греческих богов, проживавших на горе Олимп. Впрочем, преклонение перед начальством не мешало ефрейтору делать все по-своему, то есть как Бог на душу положит. Его крестьянская упертость была сродни фатализму.

Наверное, именно за эту страсть к чинопочитанию Валикова и держали при штабе, потому что более бестолкового солдата трудно было придумать. Но нужно отдать ему должное: уж что-что, а труса он никогда не праздновал.

Однажды во время артналета Валиков прикрыл своим телом какого-то заезжего штабного генерала, за что получил медаль и чин ефрейтора.

После этого подвига он какое-то время посматривал на разведчиков свысока, но Татарчук очень быстро опустил его на грешную землю. Какую шутку он сыграл с Валиковым, уже забылось, но с той поры ефрейтор старался обходить старшину десятой дорогой.

Вот и сейчас, увидев Татарчука, вестовой индифферентно вздрогнул и замедлил шаг; но потом все же собрался и сделал вид, что на подворье нет никого, кроме старшего лейтенанта.

– Позвольте обратиться, товарищ старшой лейтенант! – Валиков вытянулся во фрунт, выпучив от усердия глаза.

При этом его нескладная фигура стала еще смешней: одно плечо оказалось гораздо выше другого, сдвинутые вместе ноги начали выглядеть более кривыми, чем на самом дела, а вместо выпяченной груди через ремень вывалился живот. (Нужно сказать, что Валиков был не дурак поесть, и его лучшим другом был повар части).

– Обращайтесь, – с напускной строгостью разрешил Маркелов, хотя его так и подмывало расхохотаться.

– Бягите срочно в штаб. Это, зовут вас…

Маркелов сразу посуровел. Похоже, беззаботная и безопасная жизнь на пленере закончилась. Он подпоясался, навел глянец на сапогах и одним махом перескочил через плетень.

Глядя вслед командиру, Татарчук с удовлетворением хмыкнул и пробурчал:

– Орел… Нет, для орла шибко молод. Сокол…

Он знал, что в рукопашной схватке быстрее Маркелова только Ласкин. Но старлей был опасней. Он всегда жалил неожиданно и смертоносно – как самая ядовитая змея. Что вовсе не характеризовало его в глазах разведчиков с плохой стороны. Скорее наоборот. Они гордились своим молодым командиром.

Одобрительно крякнув, Татарчук перевел свой взор на Валикова, который принюхивался к аппетитному запаху мамалыги, который все еще витал над подворьем.

– Ефрейтор Валиков! Ко мне, шаго-ом марш! – скомандовал он, грозно сдвинув густые черные брови.

– Чаво надобно? – с подозрением спросил Валиков.

– Нет, вы только посмотрите на него… Как стоите перед старшим по званию, ефрейтор! – рявкнул Татарчук. – Сми-и-рно!

Валиков вытянул руки по швам.

– Как разговариваете с вышестоящим начальством?! – расходился Татарчук пуще прежнего.

Это он заметил на улице, возле колодца с «журавлем», восхитительно длинную косу с ярким красным бантом – юная прелестная молдаванка смотрела на статного, подтянутого старшину восхищенными глазами.

  6