61 
Но раз уж ввязался, то сказавши «А» следовало выговорить и «Б». Потому, прежде чем подойти к недостреленному мафиознику, Пётр обошёл остальных бойцов-неудачников. Остальные были однозначно и несомненно мертвы. А вот тот, кто давеча шевелился, ещё дышал…
Мужику (лет пятидесяти, среднего роста, не шибко крепкого с виду, с благообразной сединой, с наколками-перстнями на белых от мороза пальцах, упакованному в кашемировое пальто) досталось две пули. Одна прошила предплечье – это, похоже, ерунда, а не ранение, а вот другая вошла в живот.
«Где ж их любимый контрольный выстрел? – со злостью подумал Пётр, подхватив раненого под мышки и волоком потащив к задней дверце „волгаря“. – Дострелили бы, как положено, мне б не пришлось корячиться. Везде брак и недоделки.
Нет, а вправду, чего ж не довели работу до ума?
Может, сами еле ноги унесли? Может, тот с автоматом, поливая всё вокруг свинцом на последнем дыхании, заставил противную сторону спешно отступить, распихав своих подбитышей и недобитышей по салонам и багажникам? Ладно, не моё это дело…»
Затащив недостреленного мафиози на заднее сиденье, Пётр подобрал слетевшую во время возни шапку, обошёл машину, сел за руль, закурил и задумался. Куда ехать-то, какие больницы тут поблизости? Так, до Седьмой далеко, Пирогова ближе будет, но всё равно треть города придётся отмахать. Ну не может быть, чтобы в этом районе не стояло никаких лечебниц! Редко по больницам доводится развозить… Стоп, стоп…
Ну как же! На Говорова имеется больничка! Старуху ж недавно туда отвозил, которая ещё от боли ругалась так, что любой грузчик удавился бы от зависти, а ейная дочь краснела и отворачивалась.
Пётр подал машину задом, развернул против положенного движения. Некогда объезжать этот парк. Да и вряд ли тут где-нибудь, в безрыбном месте, станут зябнуть гаишники.
От гаишников мысль естественным образом протянулась к ментам. Блин, а ведь он обязан доложить в мусорню о бойне возле памятника. Хоть через диспетчера, хоть через задницу, но обязан доложить, а то потом устанешь отбрехиваться на допросах.
Сзади донёсся стон и шуршание одежды. Раненый очнулся и даже нашёл в себе силы выпрямиться. Зеркало заднего вида отразило его бледное лицо.
– Ты в такси, я мимо проезжал. В больницу тебя везу, – Пётр упредил вопросы пассажира. – Больше живых нет, я смотрел.
Человек на заднем сиденье прикрыл глаза. Или вспоминая недавние события, или что-то обдумывая, или собираясь с силами.
– Забудь и слушай сюда! – распахнув глаза, резко бросил пассажир. Он явно привык приказывать и по два раза свои приказы не повторять. – Достань «трубу» из правого кармана пальто.
Взглянув в суженые серые бойницы глаз на костистом, жёстком лице, Пётр понял, что возражать бесполезно. Пришлось остановить машину.
Протиснувшись между сиденьями, он дотянулся до пальто своего криминального седока (тот чуть повернулся, чтоб удобнее было доставать), залез в карман, надеясь, что не заляпается кровью, вытащил мобилъник. Кажется, не заляпался.
– Набирай… – распорядился пассажир. И неожиданно замолчал. Лицо его исказила боль, он заёрзал, завозился, прижал руку к животу. Потом, справившись с приступом, глухим голосом задиктовал номер. Пётр вдавил нужные кнопки.
– Дай мне…
Пётр протянул «трубу» владельцу.
– Это я, да, – пассажир говорил, закрыв глаза. – Я ранен, остальные в жмурах. Еду к лепилам, такси подвернулось… Что? В руку и в живот. Вызывай Репу, Аркашу и Глобуса. Да, пусть всё бросают, не до мелочёвки. Всё понял? Давай… – Он бросил телефон на сиденье. – Теперь слушай адрес, водитель. Загородная улица, дом шесть. Это больница. И гони, парень. Получишь за труды, не обижу. Менты станут тормозить, отрывайся. Жми со всех лошадей. Не боись ничего, от всего отмажу. Всё, давай…
И он обмяк. Судя по всему отключился конкретно. Наверное, выдержать несколько минут в сознании стоило ему жуткого напряжения.
«От всего отмажу! А если ты подохнешь по пути, кто меня отмажет от твоих корешей! – зло подумал Пётр. – Ох и вляпался я, кажись. Но с другой стороны…»
С другой стороны (видимо, давала себя знать таксистская жилка), может, удастся огрести несколько кусочков зелёной бумаги с изображением заокеанских президентов. А бумажки те всяко лишние не будут.
«А с третьей стороны, – пришло в голову и такое соображение, – если ты вдруг коньки откинешь, то выкину тебя к лешему на обочину, подальше от глаз, и еду как ни в чём не бывало. Лишь бы менты до этого не прицепились».
61 
