168 
А было бы неплохо. И пусть все вокруг меня бегают, а я, как в далеком и почти уже забытом человеческом прошлом, изображать беспомощную страдалицу в духе «вот умру и будете плакать!». Я неуклюже обхватила кружку зудящими ладонями, уронив ломоть на одеяло. Вяло, почти не чувствуя вкуса, начала прихлебывать, наблюдая, как Верес, сочтя свой вражеский долг передо мной выполненным, с довольным фырканьем плещется над ведром, смывая ночную усталость.
Ополоснув лицо и шею, колдун выпутался из подмокшей у ворота рубашки, тряхнул волосами и поправил сбившийся на спину амулет-чешуйку. Заметил мой раздосадованный взгляд и проказливо ухмыльнулся. Воспользовался беспомощным состоянием женщины, мерзавец!
А не такой уж он и костлявый, кстати. Заклинание потихоньку делало свою работу, исправно наращивая если не жирок, то мышцы. Было уже на что посмотреть, но я отставила полупустую кружку и нетронутый хлеб и демонстративно отвернулась к стенке. Сама я сейчас, подозреваю, выглядела немногим лучше обычной клиентуры Вереса, то бишь поднятого из могилы трупа. Ну что это за глупое женское стремление нравиться всем мужчинам без исключения, даже врагам?! Терпеть его не могу... но и перебороть не получается.
– Верес, – покосившись через плечо, шепотом окликнула я. – Скажи, чем расплачиваются некроманты за вызов духов?
Вытиравший лицо колдун на мгновение вынырнул из полотенца, заинтересованно глянул на меня.
– Один обряд – один год жизни. А что?
– И не жалко?
– Жалко, но надо, – отшутился Верес, вешая полотенце на гвоздь. – Можно, конечно, девицу какую-нибудь замордовать и ею расплатиться, но это грязно и непрофессионально...
Я, вздохнув, закрыла глаза. Ненормальный. Ну ладно еще ради Делирны...
И запах. Везде – на повязках, постели, рубашке... Он что, сам меня переодевал? Всю ночь рядом сидел? Кошмар какой... Да нет, не запах кошмар, тот как раз очень даже неплох. В том-то и проблема...
Дура ты, Шел. Тебе ведь и в самом деле никогда не нравились смуглые брюнеты.
Никогда раньше.
Колдун, судя по звукам, невозмутимо доедал и допивал не оцененный мною завтрак, понятия не имея, о чем я думаю.
А то подавился бы на гхыр.
Во второй раз Верес растормошил меня ближе к обеду. Восторга это у меня не вызвало: я скулила, отворачивалась, шипела и даже цапнула колдуна за бесцеремонную ручонку, но получила затрещину и от возмущения тут же проснулась.
Остальные только хихикали, наблюдая за перебранкой.
– Узнаю нашу Шелену, – торжественно провозгласил Мрак. Мои верные враги уже закончили есть, но из-за стола не поднимались, готовясь перейти к десерту из разговоров. – А ведь какой милашкой она может быть, когда спит клыками к стенке!
– Ну, встаешь или вскакиваешь? – Верес провокационно брякнул ручкой ведра.
– Да встаю уже, встаю, – пробурчала я, кое-как, с помощью перебирающих по тюфяку рук переводя себя в сидячее положение. – Дай только сообразить, так ли мне худо, насколько себя жалко! Чего вы хотите от бедного умирающего оборотня, изверги? Опять надо куда-то ехать?
– А ты сможешь?
– Смогу, – соврала я, вдоль стеночки пробираясь к столу. Дольше, зато надежнее.
– Сходи тогда водички для чая принеси.
– Чего?! Ну ты наха-а-ал... – Я только-только бережно опустила свое бренное тело на лавку, и меня замутило от одной мысли, что придется снова вставать.
– Шучу, сиди уж... бледная немочь, то бишь нежить. – Колдун взял ведро, оказавшееся пустым, и вышел. Вирра тут же влезла ко мне на колени, обхватила обеими руками и так счастливо вздохнула, что даже слов не понадобилось. Рест без просьбы сорвался с места и притащил мне миску. Причем сам ее с верхом наполнил и даже ложку воткнул. Готовил явно не он, ибо каша напоминала кашу не только с виду, но и по вкусу. Меня по-прежнему подташнивало, однако жгучее чувство голода оказалось сильнее – его не смутила даже пупырчатая тетеревиная нога, от варки только потемневшая и задубевшая.
Окружающие так благоговейно наблюдали, как я ем, что мне стало неловко.
– Ммм?! – раздраженно поинтересовалась я сквозь сжатые на птичьей кости зубы. Рест и Мрак, опомнившись, быстренько переключились на более достойные их внимания объекты, как то: заусеница на пальце и недооблизанная ложка. Вирра продолжала с обожанием таращиться на меня, но она мне как раз не мешала —что с ребенка возьмешь!
Вернулся колдун с полным ведром снега, задвинул его поглубже в печь. Снял с полки один из горшков и начал крошить в него веточки малины, призванные заменить чайную заварку.
168 
