ФАНТАСТИКА

ДЕТЕКТИВЫ И БОЕВИКИ

ПРОЗА

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

ДЕТСКИЕ КНИГИ

ПОЭЗИЯ, ДРАМАТУРГИЯ

НАУКА, ОБРАЗОВАНИЕ

ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ

СПРАВОЧНИКИ

ЮМОР

ДОМ, СЕМЬЯ

РЕЛИГИЯ

ДЕЛОВАЯ ЛИТЕРАТУРА

Последние отзывы

Мода на невинность

Изумительно, волнительно, волшебно! Нет слов, одни эмоции. >>>>>

Слепая страсть

Лёгкий, бездумный, без интриг, довольно предсказуемый. Стать не интересно. -5 >>>>>

Жажда золота

Очень понравился роман!!!! Никаких тупых героинь и самодовольных, напыщенных героев! Реально,... >>>>>

Невеста по завещанию

Бред сивой кобылы. Я поначалу не поняла, что за храмы, жрецы, странные пояснения про одежду, намеки на средневековье... >>>>>

Лик огня

Бредовый бред. С каждым разом серия всё тухлее. -5 >>>>>




  132  

И наконец, Турчанинов из России вовсе не «бежал» – он уехал за границу официальнейшим образом, согласно прошению об отпуске для лечения. Другое дело, что в положенный срок он в Россию не вернулся и, согласно строгим военным уставам, был «исключен из службы за долговременное неприбытие из отпуска с дальнейшим преданием военному суду после розыска». Что опять-таки ничего общего с «преследованием за диссидентство» не имеет – таковы уж были суровые статьи тогдашних уставов…

В Штатах Турчанинов несколько лет работал инженером-топографом в управлении Иллинойской центральной железной дороги, помаленьку фермерствовал – а потом закрутило: через два месяца после начала военных действий он уже командир полка волонтеров, потом командир бригады, дивизии, кавалерийского корпуса. В 1864 г. ушел в отставку по болезни, работал в Патентном бюро Чикаго, вновь инженером-топографом…

Зачем? Решительно непонятно, почему благополучный полковник (ну не мог же он знать заранее, за пять лет, что грянет война!) стал «невозвращенцем»? Почему он пошел на войну, еще более-менее понятно: быть может, просто не навоевался (он участвовал в венгерском походе 1848-го, но в Крымской кампании не воевал и, возможно, получил некий комплекс неполноценности?). Загадка на загадке…

Кстати, благодарный Север поступил с Турчаниновым, как и со многими другими энтузиастами, немало сделавшими для победы «северного дела»: военную пенсию, которую Джон Турчин годами выпрашивал у военного ведомства, ему назначили только за полгода до смерти (последовавшей в государственной больнице для душевнобольных) (120).

Гораздо больше определенности с другим русским эмигрантом, воевавшим у северян, Струве. Стекль в одном из сообщений называет его российским подданным, «который в 1848 г. участвовал в германской революции». Еще один пламенный революционер…

Вообще считается, что на стороне северян воевали в Гражданскую около сотни русских – но скуднейшие сведения имеются только о девяти. О русских в рядах южан я пока сведениями не располагаю.

Не зря говорится: «Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты». Так вот, рубите мне голову, но очень уж многозначительным симптомом является то, что среди симпатизирующих северянам столько откровенной сволочи. Дело не во флагах и лозунгах, а в людях, которые под этим флагом собираются и эти лозунги подхватывают. В том-то и беда, что публика из числа сторонников северян буквально через одного состоит из субъектов… как бы это поделикатнее выразиться… очень уж специфических.

Вышеназванными дело не ограничивается. Вот вам еще один симпатизант Севера – отец международного анархизма Михаил Бакунин. Фигура, безусловно, жутковатая, теоретик, оказавший, увы, нешуточное влияние на будущих экстремистов всех мастей и расцветок…

Вот взгляды Бакунина в кратком изложении – почерпнутые из весьма расположенного к нему источника (45).

Главное зло на этом свете – от эксплуататорского государства. Поэтому восставший народ обязан в сжатые сроки разрушить до основания всё, что составляет понятие «государство»: не только армию, полицию, тюрьмы, но и церковь, парламент и прочие муниципалитеты, суды, банки, учебные заведения, сколько их ни есть, а также государственные учреждения, сверху донизу, от совета министров до захудалой почтовой конторы. Дочиста, одним словом. Архивы – все до единой бумажки – следует истребить, конфисковать все государственное имущество, а также имущество всех «реакционеров» (кто будет определять степень реакционности данного индивидуума, у Бакунина выписано достаточно невнятно).

После этого, по Бакунину, и начнется райская жизнь: освобожденный народ добровольно и с песнями собьется в некие «общины», а чтобы воцарилась полная демократия, абсолютно всех чиновников, всех госслужащих, от министра до последнего почтмейстера, полагается выбирать всеобщим, равным и тайным голосованием. Тогда-то уж точно не будет ни бюрократии, ни угнетения человека человеком…

Бакунин прекрасно понимал: если каким-то чудом где-нибудь такая община и возникнет, то ее, погрузившуюся в хаос, быстренько раздербанят соседи, и поэтому выдвинул достаточно стройную, надо сказать, программу мировой революции: всякая община будет распространять революцию за свои пределы, пока не охватит весь земной шар, за исключением Антарктиды…

Прежняя семья, между прочим, упраздняется: всякий свободный мужик без бюрократических проволочек может спать с любой свободной бабой – а детей, буде народятся, изымает общество и воспитывает настоящими революционерами.

  132