Особенно,... 
150 
Прошлым вечером он ей не позвонил. Он мог бы. Он мог воспользоваться как предлогом встречей с Сент-Джеймсом и тем, что принес извинения за ссору, которую спровоцировал днем в понедельник. Но занятие, за которым он застал Хелен в понедельник вечером, — сборы совершенно ненужной беднякам Африки одежды, — свидетельствовало о полной душевной сумятице, характер которой не был секретом для Линли. Поскольку смятение Хелен было вызвано его нападением на нее и на ее друзей, Линли понимал, что, позвонив ей теперь, рискует услышать нечто, чего услышать совсем не желает.
Линли отодвинулся от стола и смял льняную салфетку, когда в комнату вошел Дентон.
— Ужин сегодня вечером?
Линли мотнул головой в сторону буфета.
— Разогреете это.
И, оставив Дентона убирать со стола и гадать, не слишком ли много он приготовил, Линли поехал в Нью-Скотленд-Ярд.
Хейверс позвонила ему, когда он лавировал между служащими, едущими на работу из пригородов, путешественниками, нагруженными чемоданами, и двухэтажными туристическими автобусами, запрудившими все улицы поблизости от вокзала Виктория. Они, похоже, нашли место, где держали Шарлотту Боуэн, доложила она, стараясь говорить будничным тоном, но не совсем справилась — в голосе прозвучал отголосок гордости за свое достижение. Это оказалась ветряная мельница недалеко от Грейт-Бедуина и, что еще важнее, менее чем в миле от канала Кеннета и Эйвона. Заметьте, не от того места на канале, где обнаружили труп, но, взяв напрокат катер для этой цели, убийца мог погрузить тело на нижнюю палубу, спокойненько доплыть до Аллингтона, столкнуть девочку в камыши и продолжить свой путь. Или, наоборот, он мог довезти ее на машине, потому что тут не так уж и далеко, и Робин заметил…
— Робин? — переспросил Линли, нажимая на тормоз, чтобы не сбить парня с ирокезом, кольцом в левом соске и сумкой-тележкой, обтянутой странной черной сеткой.
— Робин Пейн. Не помните? Констебль, с которым я работаю? Я остановилась в его…
— Ах, этот Робин. Ну да, конечно.
Он не помнил. Слишком был поглощен собственными делами, чтобы помнить. Но теперь запомнит. И, уловив звонкие нотки в голосе Хейверс, Линли поймал себя на том, что гадает: что еще, помимо поиска убийцы, идет сейчас полным ходом в Уилтшире.
Она продолжала, сообщив, что оставила на мельнице группу криминалистов. И вернется туда, как только поест. Она еще не ела, потому что очень поздно узнала и почти не спала прошедшей ночью и ей показалось, что она имеет полное право немножко поваляться в постели, поэтому…
— Хейверс, — сказал ей Линли, — держитесь. Вы отлично справляетесь.
Жаль, что он не мог сказать того же о себе.
В Ярде, поверх всех папок, отчетов, факсов и телефонных сообщений, лежал у него на столе утренний выпуск «Осведомителя». К нему была прикреплена записка, написанная микроскопическим почерком Уинстона Нкаты. Надев очки, Линли прочел: «Готовы покушать дерьма?» Он отцепил записку и посмотрел на первую страницу таблоида. Насколько он мог понять, Деннис Лаксфорд буквально выполнил требования похитителя, написав статью, в которой не пощадил ни себя, ни Ив Боуэн. Он сопроводил ее соответствующими датами и указанием временных рамок. Привязал к похищению и убийству дочери Боуэн. Он заявлял, что несет ответственность за смерть Шарлотты, так как не захотел своевременно открыть правду, но не упомянул о происшествии, заставившем его опубликовать эту статью: о похищении сына. Он делал все возможное, чтобы обеспечить безопасность мальчика. Или создавал видимость.
Линли отложил «Осведомитель» и обратился к другим материалам на своем столе. Он просмотрел отчет о вскрытии, присланный Хейверс по факсу из Уилтшира, найдя в нем то, что уже знал: утопление не было несчастным случаем. Сначала ребенка привели в бессознательное состояние, чтобы утопить без борьбы. Для этого воспользовались веществом, производным от бензодиазепина, а именно диазепамом, более известным как валиум. Это лекарство, отпускаемое по рецепту, иногда прописывалось как седативное средство, иногда как транквилизатор. В любом случае достаточное его количество в крови вызывало одинаковый эффект — потерю сознания. Линли выделил в отчете название лекарства и отложил факс. Валиум, думал он, перебирая бумаги в поисках отчета из лаборатории, который заказал накануне в заброшенном доме в Мэрилебоне. Он нашел его прикрепленным к сообщению — Линли просили позвонить в седьмой отдел, в криминологическую лабораторию на том берегу Темзы, по такому-то телефону человеку по фамилии Фигаро. Набирая номер, Линли прочел отчет химического отделения. Они сделали анализы маленького голубого осколка, который Линли нашел на кухне в пустом доме на Джордж-стрит. Как он подозревал, это действительно оказалось лекарство. И это был диазепам, заключали они, производное бензодиазепина, с бытовым названием — валиум. В точку, подумал Линли. Ответил женский голос, резко произнеся: — Фигаро. — И когда Линли назвался, женщина продолжала: — Интересно, за какие такие ниточки вы там дергаете, инспектор Линли? Мы сидим здесь с полуторамесячным завалом работы, а когда вчера в лабораторию поступили предметы из того «порше», нам было велено в первую очередь заняться ими. У меня люди всю ночь работали.
150 
