30 
— Я наелась, — проговорила она и добавила: — Большое спасибо.
— Ешь весь.
— Я больше не хочу.
— Я сказал, ешь. До капли. Ты слышала? — Он подошел и вылил в миску остатки супа из термоса. —
Тебе помочь?
Лотти совсем не понравился тон мужчины. Она знала, что он имеет в виду. Он снова сунет ее лицом в суп и будет держать там, пока она не захлебнется или не начнет есть. Лотти подумала, что захлебываться ей совсем не хочется, поэтому взяла миску. Бог простит ей этот суп, ведь правда?
Закончив, она поставила миску на пол и сказала: — Мне нужно в туалет.
Мужчина снова брякнул что-то на пол в круге света. Еще одна миска, но только глубокая и толстая, с опоясывающим ее кольцом из ромашек и отогнутыми краями, которые делали ее похожей на пасть осьминога. Девочка в растерянности смотрела на сосуд.
— Я больше не хочу супа, — сказала она. — Я съела все, что вы мне дали. Я хочу в туалет.
— Ну и давай, — произнес мужчина, — разве ты не знаешь, что это такое?
Она поняла, что похититель предлагает ей воспользоваться этой емкостью, причем у него на глазах. То есть она снимет трусики, присядет и будет писать, а он все это время будет смотреть и слушать. В точности как делала дома миссис Магуаир, стоя под дверью и спрашивая:
— Ну как, животик подействовал, малышка?
— Я не могу, не могу при вас, — сказала она.
— Тогда не надо, — ответил мужчина и забрал сосуд.
В мгновенье ока подхватил термос, суповую миску и фонарь. Свет погас. Лотти услышала, как что-то шлепнулось рядом с ней на пол. Вскрикнув, она отскочила в сторону. Струя холодного воздуха промчалась над ней, как рой вылетевших с кладбища призраков. Потом что-то лязгнуло, затем щелкнуло, и Лотти поняла, что осталась одна.
Она похлопала рукой по полу там, где что-то шлепнулось. Мужчина бросил ей одеяло. Оно неприятно пахло и было грубым на ощупь, но девочка подобрала его и прижала к животу, стараясь не думать о том, что означает получение одеяла в связи с ее пребыванием в этом темном месте.
— Но мне же нужно в туалет, — всхлипнула она и снова ощутила комок в горле и стеснение в груди. Нет, нет, подумала она. Она не должна, не должна. — Мне нужно в туалет.
Шарлотта опустилась на пол. Губы у нее дрожали, глаза наполнились слезами. Она прижала ладонь ко рту и зажмурилась. Попыталась сглотнуть стоявший в горле комок.
«Думай о веселом», — сказала бы ее мать.
И поэтому она подумала о Брете. Даже произнесла ее имя. Прошептала его.
— Брета. Лучшая подруга, Брета.
Потому что самые веселые мысли были о Брете. Играть с Бретой. Болтать с Бретой. Проказничать с Бретой.
Она стала соображать, что сделала бы на ее месте Брета. Здесь, во тьме, что бы предприняла Брета? Первым делом пописала бы, подумала Лотти. Брета пописала бы. Она бы сказала:
«Вы засунули меня в эту темною нору, мистер, но вы не можете заставить меня поступать по-вашему. Так что я собираюсь пописать. Здесь и сейчас. Не в какую-то там миску, а прямо на пол.
На пол. Ей следовало сразу понять, что это не гроб, подумала Лотти, потому что здесь был пол. Жесткий, как каменный. Только…
Лотти ощущала его под собой — тот самый пол, по которому он ее проволок, тот самый пол, о который она поранилась. Вот что в первую очередь сделала бы Брета, очнувшись в темноте: попыталась бы разузнать, где она находится. Она не лежала бы тут и не хныкала бы, как маленькая.
Лотти принюхалась и провела пальцами по полу. Он был чуть бугристым, поэтому она и сбила об него коленку. Она нащупала выпирающий прямоугольник. Рядом с ним — другой прямоугольник. Потом еще один.
— Кирпичи, — прошептала девочка. Брета гордилась бы ею.
Что может поведать о ее местонахождении кирпичный пол? — задумалась она. Ясно было одно: если она станет много двигаться, то непременно поранится. Она может споткнуться. Упасть. Может рухнуть вниз головой в колодец. Она может…
Колодец в темноте? — переспросила бы Брета. Не думаю, Лотти.
Поэтому Шарлотта продолжила перемещаться на четвереньках, пока наконец не уперлась во что-то деревянное — очень занозистое, с крохотными прохладными шляпками гвоздей. Она нащупала углы, потом боковины. Ящик, решила она. И не один. Целый ряд, вдоль которого Лотти и поползла.
Она опять уткнулась в стоящий на полу предмет, но с совершенно другой поверхностью — гладкой и выпуклой. Когда она стукнула по ней костяшками пальцев, предмет сдвинулся с глухим скребущим звуком. Знакомым звуком, напомнившим ей о соленой воде и песке, о веселых играх у кромки прибоя.
30 
