Особенно,... 
52 
Смертельная тревога не отпускала меня. Тысячи голосов вопили, требуя, чтобы я отступил. Бросил все. Мне казалось, будто я делаю что-то скверное. И все же мне нужно было знать. Наверное, любопытство помогало мне бороться.
Постучавшись в дверь нашего номера, я понял, что Софи по-прежнему погружена в свой перевод, ибо открыла она мне далеко не сразу.
Когда я рассказал ей о своих приключениях, она закурила и, прислонившись спиной к окну, медленно произнесла:
– Что ж, теперь мы можем быть уверены, что «Акта Фидеи» замешана в этом деле. А если она замешана, значит, дело очень серьезное.
Очевидно, именно этого доказательства ей не хватало, чтобы убедиться – все это нам не приснилось. Дым от сигареты словно легкой вуалью прикрывал ей лицо, и я не мог понять выражения ее глаз – тревога это или возбуждение? Но стояла она молча и неподвижно.
Я посмотрел на письменный стол. На нем вокруг рукописи Дюрера были разложены в беспорядке заметки моего отца, а сама Софи исписала несколько страниц своего большого блокнота.
Я подошел к мини-бару, на котором стоял телевизор, и налил себе неразбавленного виски.
– Мне просто необходимо влить в себя стакан. Вы будете? – спросил я, обернувшись к журналистке.
Она отрицательно покачала головой. Я со вздохом уселся перед столом и бросил взгляд на ее записи.
– Вижу, вы сильно продвинулись…
Она ответила не сразу, словно пытаясь сначала свести воедино последние сводки с фронта.
– Да. Я сильно продвинулась. И… откровенно говоря, мне кажется, будто это сон. Я спрашиваю себя, во что мы влезли, Дамьен. Это совершенно безумная история.
– Рассказывайте! – потребовал я.
Софи потушила сигарету в пепельнице, стоявшей на ночном столике, и села рядом со мной, на подлокотник моего кресла. Я отхлебнул немного виски, и она заговорила:
– Я перевела только несколько страниц. Но и это уже неплохо. Из рукописи Дюрера мне удалось многое узнать о Йорденском камне. И очень помогли заметки вашего отца. Учтите, все это довольно сложно.
– Слушаю вас…
– Во-первых, самая важная вещь – о чем больше всего говорится в заметках вашего отца – состоит в том, что не существует ни одного современного Иисусу документа, подтверждающего его существование.
– То есть?
– В исторических трудах современников Иисуса нет ни слова о нем. И, за исключением Евангелия, впервые упоминает Иисуса Плиний Младший в сто двенадцатом году, примерно через восемьдесят лет после его смерти.
Она умолкла и заглянула в свои записи. У нее была привычка приподнимать за дужку свои маленькие очки в разговоре, что делало ее похожей на студентку исторического факультета, страшно гордой своими открытиями.
– В сто двадцать пятом году, – продолжала она, – Минуций Фудан рассказывает о нем в своем сочинении об императоре Адриане. Однако Иосиф Флавий, один из самых надежных исторических источников эпохи, не говорит даже о первых христианах. Короче, за исключением исторических трудов Плиния Младшего, единственными документальными свидетельствами об Иисусе и начале христианства являются религиозные тексты, Евангелия прежде всего, которые, однако же, были записаны примерно через пятьдесят-восемьдесят лет после смерти Христа, затем деяния апостолов и послания святого Павла, сочинения также более поздние. Иными словами, современных источников нет.
– Куда вы клоните?
– Подождите… Последний важный пункт в заметках вашего отца касается истории Нового Завета. Истории бурной: тут и весьма спорные переводы, и смягченные копии, и даже грубые искажения в первые века, когда текст вступал в противоречие с намерениями Церкви. Только через несколько столетий Новый Завет обрел каноническую форму.
– Как долго…
– Вы сами сделали вывод. Евангелия изначально были записаны либо самими авторами, либо скрибами на листах папируса, позднее скатанных или сведенных в кодекс. Ни один из этих оригиналов до нас не дошел. Мы обладаем только фрагментами копий второго века, а единственная копия, сохранившаяся целиком, датируется триста сороковым годом. Сверх того, это копия греческая. Конечно, и в эпоху Иисуса в письменной речи чаще всего использовали греческий язык, однако в оригинале хотя бы часть текста, несомненно, была записана на арамейском. В результате, когда сейчас сравнивают различные копии, выделяют – держитесь крепче – больше двухсот пятидесяти тысяч вариантов. Благодаря Кумранским открытиям было доказано, что ваша версия Ветхого Завета намного ближе к оригинальному тексту – между прочим, гораздо более древнему, – чем Новый Завет.
52 
