Последние отзывы

  16  

Бирюлеву приходилось тяжелее всех. Пытаясь остановить оленей, взбесившихся от страха перед волками, бывший жандарм, а затем палач белогвардейской контрразведки, свалился в расщелину и подвернул ногу. Теперь Бирюлев хромал с каждым днем все сильней и сильней; он с превеликим трудом тащился позади, налегая на самодельный костыль. Больная нога Бирюлева распухла, стала толстой и неуклюжей, не влезала в торбас. Пришлось обмотать ее огрызками оленьих шкур – остатками пиршества волчьей стаи.

Проводник, старый якут Колыннах (его силой заставили вести всю гопкомпанию на поиски золотой жилы, обнаруженной Сафи-Бориской), шел вслед за Кукольниковым. Казалось, что он не знает усталости. Посасывая потухшую трубку, каюр шагал и шагал, словно заведенный. Он даже не глядел вниз – только вперед, за линию горизонта. Создавалось впечатление, что его ноги сами находят наиболее удобную тропу, несмотря на то, что снег скрывал все колдобины, бугорки и камни, встречающиеся на пути.

Морщинистое лицо Колыннаха с реденькой седой бородкой и коричневой обветренной кожей было непроницаемо спокойно. Его узкие глаза, несмотря на преклонные годы, смотрели молодо и остро. Поутру, перед очередным выходом на тропу, якут подолгу молился, стоя на коленях перед крохотным амулетом – искусно вырезанной из моржового бивня фигуркой какого-то якутского божества. Его он носил на кожаном гайтане под кухлянкой. Вспыльчивый Деревянов однажды попытался прервать этот языческий обряд, но Колыннах с невозмутимым видом уселся на снег и отказался идти дальше даже под угрозой расстрела. Пришлось всем битый час ползать по сугробам в поисках костяного идола, выброшенного Деревяновым. С той поры каюра оставили в покое.

Последнего оленя прирезали уже на полпути к цели. Везти было практически нечего, а желудки все чаще и чаще давали о себе знать голодными спазмами. Ноги дрожали, подкашивались, привалы участились; теперь за день они проходили ровно треть того расстояния, что в начале пути.

Как ни старались экономить, но вожделенное мясо исчезло уже к концу второй недели после забоя последнего оленя. Съели даже кости, заставив Христоню истолочь их в муку. Казак, дабы не мучиться от голода, всю дорогу жевал лоскут оленьей кожи, очищенный от волосяного покрова. На ночь он посыпал его солью – наверное, чтобы было вкусней.

Выручал старый Колыннах, опытный охотник и следопыт. Поколебавшись, ему все-таки вручили карабин, обойму патронов и приставили Христоню в качестве надзирателя – кто его знает, что у этого туземца на уме. Какое-то время им везло. Старик мог найти дичь там, где, казалось, ее просто не могло быть. Воспрянувший духом Деревянов даже разрешил каюру в качестве награды за усердие есть похлебку вместе со всеми – из одного котелка. Но вскоре они поднялись на плоскогорье, дичи оказалось там еще меньше, и добыть ее даже для такого многоопытного охотника, как Колыннах, стало весьма трудной задачей. А иногда – просто невыполнимой. И снова над ними замаячил призрак голодной смерти. Стужа и снежная целина в пояс буквально высасывали жизненные силы путников. Последние силы.

Даже на лыжах идти было тяжело, так как снег, сухой от мороза, словно порох, не слеживался, и они проваливались почти до самой земли. Первым сдал Бирюлев. Он упал, как бревно, и скатился по склону в промерзший до дна ручей. Бирюлев только слегка постанывал, когда Кукольников попытался поставить его на ноги. Тогда бывший жандармский ротмистр, покривив тонкие шершавые губы, что должно было означать сожаление и печаль, вынул маузер и выстрелил в рот своему ближайшему сподвижнику.

– Нужно идти. Уже недолго. Неподалеку склад. Дойдем, – сухо чеканил Кукольников. – Господин поручик – замыкающий… Он исподлобья посмотрел на Деревянова взглядом потревоженной змеи. Наверное, ожидал возражений. Но поручик лишь вяло кивнул. Абсолютное безразличие ко всему происходящему овладело Деревяновым, и он даже не одернул, как обычно, ротмистра, постепенно оттеснившего его, своего командира, на второй план…

К тайному продовольственному складу, загодя оборудованному предусмотрительным Кукольниковым, добрались только на четвертые сутки после смерти Бирюлева. Кукольников, которого в последнее время стала мучить одышка, долго стоял, прислонившись к двери длинной приземистой избушки, не решаясь зайти внутрь, – а вдруг кто-нибудь их опередил? Но все оказалось в целости, сохранности и в нужном количестве, – как и было согласовано с фирмой «Олаф Свенсон и Кo», поставившей припасы в обмен на пушнину, награбленную белогвардейским отрядом Деревянова у туземцев.

  16