Последние отзывы

  20  

Пробегавший мимо усатый кряжистый унтер из атакующих, не останавливаясь, взмахнул винтовкой, ловко угодил прикладом по древку висевшего флага, переломил его пополам, сшиб, побежал дальше, энергичными взмахами руки и неслышными криками подбадривая солдат. Ясно, что для него этот флаг — насквозь вражеский.

Улица на короткое время опустела — потом на ней показались два генерала верхами, эскортируемые полудюжиной офицеров и небольшим конвоем, определенно уланским, судя по головным уборам. Обгоняя их, вдогонку атакующим цепям пронеслось не менее эскадрона тех же улан.

— Если это гражданская, то я о такой и не слыхивал… — сказал Зимин. — А это несомненно междоусобица: одни русские — часть против других, обе стороны в погонах… Август девятьсот девятого… Черт знает что… На год назад!

Никаких военных действий, но опять-таки ни единого офицера среди прохожих. Лица растерянные, ничуть не праздные, все откровенно торопятся, будто всех их до единого призывают сложные дела. На перекрестках воинские караулы в несколько солдат с унтером или младшим офицером, вон стоит станковый пулемет…

— Витрина!

Государь и самодержец Всероссийский Николай Александрович… Государыня Александра Федоровна… Вот это как раз знакомая картина… Но обстановка на улице неправильная насквозь. Ничего такого не случилось в августе восьмого года, чтобы на перекрестках встали военные патрули, а прохожие оказались в состоянии крайней тревоги.

— Кажется, что-то нащупываем… — сквозь зубы процедил Зимин. — Теперь «галоп» с шагом в сутки.

Дни проходят за днями — точнее, промелькивают в секунду — но на улице ничего особенно не меняется, те же патрули, разве что расположившиеся чуть иначе, та же спешащая публика…

Десятое… восьмое… пятое… Картина не меняется, больше всего это похоже не на военные действия, а на ожидание — вот только чего? Быть может, и не войны вовсе… — Стоп! Вот оно, кажется…

В отличие от первого августа, тридцать первого июля патрулей на улицах нет совершенно, одни городовые в количестве соответствующем мирному, спокойному времени. А вот офицеры на улицах есть — исключительно в качестве прохожих.

Но что-то несомненно произошло, люди на тротуарах ничуть не беспечны, на всех без исключения лицах даже не тревога, а какая-то подавленность, вон там, столпившись кучкой, что-то оживленно без тени веселости обсуждают прилично одетые господа, к ним присоединился офицер, сразу видно им не знакомый, и чуть подальше та же картина, и еще в паре мест…

— Сутки назад…

Вот она — совершеннейшая беззаботность! Ни тени напряженности, суетливости, тревоги…

— Витрина!

Государь Николай Александрович и государыня Александра Федоровна…

— Кажется, слегка проясняется, — сказал Зимин. — Что-то серьезное случилось то ли вечером тридцатого, то ли утром тридцать первого. После чего императорская чета, знакомая нам, исчезает, начинается полная непонятица…

— А если… — поручик замолчал.

— Что именно?

— Если… Если это какое-то террористическое покушение на венценосную чету… но там удавшееся? Я не буду сейчас обсуждать, чьих это рук дело, если рук… Было удачное покушение, погибли то ли государь с государыней, то ли один государь, но этого оказалось достаточно, чтобы… чтобы все пошло наперекосяк.

На сей раз Зимин задумался надолго, невидящим взглядом уставясь на застывшее перед ними тридцатое июля.

— Мысль, в общем, толковая, но верится плохо, — сказал он наконец. — Я все-таки лучше вас изучил то время. Безусловно, вы можете оказаться правы, а я, соответственно, ошибаюсь… Но все равно, мне представляется крайне сомнительным… В тот год общая ситуация еще не достигла столь уж критической точки, чтобы в восьмом году после гибели императора началась гражданская война… Ничуть не похоже. Существует четко прописанный закон о престолонаследии, где все изложено не хуже, чем в военных уставах. Власть предержащие лица и воинское командование не допустили бы.

— Я знаю меньше вашего, но общее представление имею… — произнес поручик с крайней осторожностью, тщательно подбирая слова, трудно было вслух говорить о таком даже после двух месяцев службы в батальоне. — В феврале семнадцатого государя свергли не социалисты и прочие революционеры, а, можно сказать, свои… Великий князь Николай Николаевич к тому времени питал нешуточные амбиции, не исключено, что уже в седьмом году он видел подходящий случай… Вот вам и схватка меж частями императорской армии, в которой обе стороны сохраняют прежнюю атрибутику, кроме знамен…

  20