Лёгкий, ненавязчивый романчик 
40 
— Не спорю, — буркнул профессор.
— Вот видите… За четверть века наука и техника непременно ушли далеко вперед. Они там, в грядущем, могут располагать теми возможностями, которых у нас нет сейчас. И если объяснить им все, быть может, они в состоянии окажутся…
Профессор саркастически ухмыльнулся:
— …Молодой человек, отчего же в таком случае они там ничего не поправили сами? И ничего не увидели заранее? Вы ведь сами видели, что батальона больше нет, что тщательнейшим образом исполнен приказ на уничтожение…
— Не знаю, отчего так случилось, — честно сознался поручик. — Очень уж меня заинтересовал тот человек в пенсне, с бумагой… На ней какие-то формулы, расчеты, вы должны были видеть… Уже высказывалась мысль, что с командованием батальона что-то произошло, и оставшийся за старшего офицер мог попросту не использовать всех возможностей. Случается… В конце концов, почему бы и не попробовать? У нас нет других решений…
— Нельзя общаться с коллегами из других времен, — сказал профессор. — Категорически запрещено. Это может создать такие парадоксы и «перехлестывания» линий времени, какие мы и представить себе не можем. А они, в свою очередь, могут вызвать такие изменения, о которых мы…
— У меня есть возражение, господин профессор, — сказал поручик, не промедлив нисколько. — Боже упаси, я не ученый… И все же… — он мучительно подыскивал самые нужные слова. — Я знаю о парадоксах и «перехлестах», мне это сразу же объяснили в доступной форме, как всем… Но ситуация-то совершенно другая! Мы ведь отправимся в неправильное грядущее! Не в наше собственное — в неправильное! Неправильным оно стало в момент падения метеора. Или, быть может, даже чуточку раньше… Вам не кажется, что это само по себе — парадокс и «перехлест»? Что бы там, в грядущем, после нашего визита в результате наших усилий ни произошло — все будет происходить в анормальном грядущем, которое, я уверен, можно исправить… Что вы на это скажете?
Он прямо-таки с ликованием смотрел, как профессор в явном затруднении пытается найти возражения. Зимин прищурился, глядя пытливо; о чем он думает и что считает сам, по его лицу разобрать решительно невозможно.
А по двум занятым рядам пронесся одобрительный шепоток…
— Последствия могут быть непредсказуемы… — наконец произнес профессор.
— Это ведь чисто теоретические размышления, правда? — поручик откровенно нападал, нисколечко не стесняясь нахрапистости тона. — А могут и поправить историю, вернуть ее на прежнюю линию. Вы ничего не можете сказать с уверенностью, не так ли? Вы просто-напросто привыкли за долгие годы считать некие области грядущего неприкосновенными… И, простите, бояться как огня любого вторжения в эти самые запретные области. А я вот — нет. Я все же не полагаю, будто я умнее или сообразительнее других… Просто, понимаете ли… Вы привыкли бояться, а я — не успел. Очень уж недавно я тут… В меня это еще не въелось, вот я и подумал… Это ведь неправильное грядущее!
У него словно напрочь отшибло способность к членораздельной речи, и он молча стоял навытяжку, понимая, что главное уже сказал.
Скрип кресла — это фон Шварц поднялся на ноги, вытянулся, с решительным видом, с надеждой на лице.
— Господин генерал! — отчеканил он. — По-моему, это надо испробовать… У меня крутилось в голове нечто похожее, но я не рискнул, быть может, не я один… Прав Аркадий Петрович: в нас это въелось… Но это ведь и в самом деле неправильное грядущее…
И вновь по рядам пронесся одобрительный ропот.
— Черт знает что… — громко сказал профессор.
— Простите великодушно, но это не более чем эмоции, — отрезал фон Шварц.
Скрипели кресла — офицеры один за другим поднимались с самым решительным видом, они не произносили ни слова, но их молчание и лица были красноречивее любых слов. Господи, как Савельев их всех сейчас любил за всеобщую молчаливую поддержку…
Остались сидеть только профессор Челышев, метавший по сторонам зло-саркастические взгляды, да жандармский полковник — вид у него был несколько ошеломленный.
— Идея, как я вижу, завоевала умы… — сказал генерал непонятными интонациями. — Павел Викенгьевич, вы можете возразить что-то по существу? Мы ведь и в самом деле привыкли соблюдать запреты применительно к нашей линии времени… А если речь идет о неправильной? По-моему, это многое меняет… Я вижу, вам нечего сказать… Сядьте, господа, что вы, в самом деле… Ну что же, господа. Я не рискну своей властью отдать такой приказ. Но немедленно представлю дело Особому комитету. Благо прямой провод имеется…
40 
