25 
Не изменяя своей холодной рассудительности, маркиз все же сумел показать, что разделяет ее чувства.
— Вы удивительно стойки, pandolcetta mia. А вот для меня разлука с вами невыносима.
«„Сладкий хлебец“ — как забавно!» — снова подумала Дженива.
— Но ваше присутствие может вызвать неприятности, дорогой.
— Не бойтесь, любимая: мы с Родгаром мастера кораблевождения в холодных морях.
Дженива вздрогнула от такого сравнения. Отпив кофе, она принялась искать способ заставить его изменить свое решение. Но как это сделать, когда на его стороне Талия, всегда добивавшаяся своего, и даже леди Каллиопа не имеет ничего против.
Услышав, что кареты поданы, Дженива окончательно смирилась со своей судьбой. Ее утешало одно: если маркиз останется в Родгар-Эбби, у нее появится время убедить его в необходимости выполнить свои обязательства. В конце концов, она не неопытная девушка, чтобы постоянно дрожать от страха перед уловками распутника.
Слуги принялись торопливо укутывать путников, чтобы оградить их от холода на пути от гостиницы до кареты, однако Эшарт отстранил горничную, собиравшуюся помочь Джениве.
Она не знала, как помешать ему, даже когда он подошел к ней так близко, как этого не сделал бы ни один слуга. Набросив на ее плечи накидку, маркиз просунул под нее руки у самой шеи, и Дженива с трудом проглотила вставший в горле ком, в своем воображении видя себя словно сквозь облако горячего пара.
Уловки распутника!
Взяв пряжку, она отступила, застегивая ее, а когда ей это удалось, повернулась.
Лакей помог Эшарту надеть его дорожный плащ, и он застегнул его на шее, прямо на ее глазах превращаясь в незнакомого хищника.
Опасность! Но ощущение опасности не делало его ни на йоту менее привлекательным, даже наоборот. Как может внешность так не соответствовать характеру?
Натянув кожаные перчатки, маркиз проводил Джениву от комнаты до теплой кареты. Все уже расселись, включая Шину и ребенка, который не спал и выглядел просто очаровательным.
Дженива смотрела, как Эшарт вскочил на лошадь; плащ за его спиной покрыл круп коня. Дыхание лошади и всадника превращалось в морозном утреннем воздухе в облачка пара, и в этом не было ничего удивительного, но ее расстроенное воображение видело в этой картине что-то дьявольское.
— Так что же, будет у нас рождественская свадьба?
О Господи! Дженива повернулась к Талии, чувствуя себя пленницей Трейсов.
— Пока слишком рано об этом говорить.
— О нет, дорогая! Откладывать было бы ошибкой, а свадьбы на Рождество, как говорят, сулят счастье.
— Я выйду замуж только в присутствии моего отца.
— Так пусть приезжает! Мы пошлем за ним карету — как ты видишь, она очень удобная — и привезем его и твою мачеху в Эбби.
— Думаю, мачеха слишком занята праздничными развлечениями…
— Чепуха! Что может быть важнее свадьбы? Дженива беспомощно посмотрела на леди Каллиопу.
— Ну-ну, Талия! Мы понимаем твою заботу, но ты не должна так сильно давить на нашу Джениву, они с Эшартом только что познакомились…
Талия, словно помолодев, значительно посмотрела на сестру:
— Я всего лишь хочу, чтобы они были счастливы, Калли.
— Да, дорогая, знаю. Но пока ты не должна вмешиваться.
Дженива с облегчением вздохнула, словно не замечая этого «пока». Конечно, леди Каллиопа не могла желать такого мезальянса больше, чем Эшарт, но кто может понять семейство Трейсов?
Глава семьи в злейший мороз ехал верхом, от холода он даже натянул на голову капюшон плаща, хотя мог по праву расположиться в карете — тогда Шина разместилась бы вместе со слугами. К тому же он мог нанять еще один экипаж… Теперь же, с поднятым капюшоном, вид у него был просто устрашающий. Не поэтому ли она между чтением старым леди и игрой в вист не спускала с него глаз?
Некоторое время маркиз ехал впереди, и когда вскоре они остановились, чтобы сменить лошадей и горячие кирпичи, Дженива поняла, что он занял место лакея, который был послан предупредить хозяина гостиницы об их приезде.
То же произошло и на следующей остановке, где они задержались довольно долго, давая всем возможность выйти из кареты и справить естественную надобность. Потом они не спеша выпили горячий чай, слуги, ехавшие на лошадях, а также сам маркиз должны были отогреться.
Дженива вспомнила собственные слова, сказанные, когда Линчболд беспокоился о нем: «Дьявол заботится о своих». Гипербола, но… Маркиз и в самом деле казался ей необыкновенным человеком, при каждой остановке он спрыгивал с седла так же легко, как и садился, словно морозный воздух был для него нектаром.
25 
