Лёгкий, ненавязчивый романчик 
27 
Такое с ней уже случалось. И не единожды. Только что она беспомощно хлопала глазами, не представляя, за что схватиться, а потом — раз! — и точно знала, что нужно делать. Скажем, сейчас нужно было тампонировать открытые раны.
Конечно, Стиви Рей очень хотелось верить, что это Никс приходит ей на помощь в трудные моменты, но, честно говоря, она не была так уж в этом уверена.
— Не стоит забивать себе этим голову, — пробормотала она вслух, разрывая полотенце на длинные полоски. — Просто продолжай выбирать добро, а не зло, это самое главное…
Пересмешник снова открыл глаза и вопросительно уставился на Стиви Рей.
— Ой, не обращай внимания, — смутилась Красная Вампирша. — Это я сама с собой болтаю. Иногда даже на людях, просто ужас! Что-то вроде персональной психотерапии, — она помолчала и посмотрела в глаза пересмешнику. — Будет больно. Я, конечно, постараюсь как можно осторожнее и все такое, но ты жутко покалечен.
— Давай, — просипел пересмешник страдальческим шепотом — слишком человеческим для такого чудовищного существа.
— Ну ладно, я предупредила.
Стиви Рей постаралась делать все как можно быстрее и осторожнее.
Дыра в груди птицечеловека выглядела кошмарно. Стиви Рей несколько раз промыла ее водой и, как смогла, очистила от набившейся внутрь грязи и обломков веток. Перья сбивали ее с толку. Они скрывали кожу и грудь раненого, и это было так странно! Под перьями у него оказался черный пух, мягкий и нежный, как сахарная вата, купленная на ярмарке.
Стиви Рей заглянула ему в лицо. Пересмешник лежал, откинув голову на полотенце. Глаза его были крепко закрыты, и он частыми короткими вдохами втягивал в себя воздух.
— Прости, я знаю, как это больно, — пробормотала Стиви Рей, но пересмешник в ответ лишь фыркнул, отчего вдруг еще больше показался ей похожим на обычного парня.
Нет, серьезно — всем известно, что у парней фырканье является главным (спасибо, что не единственным) средством общения.
— Так, кажется, теперь можно заняться мхом, — объявила Стиви Рей вслух.
Честно говоря, она говорила все это, чтобы успокоить не столько пересмешника, сколько себя саму. Оторвав кусок мха, Стиви Рей аккуратно наложила его на рану.
— Теперь, когда кровотечение прекратилось, все выглядит совсем не так страшно, — продолжала бормотать она, хотя пересмешник ни разу не сделал попытки поддержать разговор. — Ну вот, а теперь мы тебя немного подвинем!
Стиви Рей перевернула раненого на живот, чтобы добраться до выходного отверстия пули. Пересмешник беспомощно ткнулся лицом в полотенце и сдавленно застонал. Тогда Стиви Рей залопотала еще быстрее, стараясь заглушить его мучительный хрип:
— Это отверстие побольше, зато не такое грязное, так что и промывать придется меньше!
На этот раз ей потребовался гораздо больший кусок мха, но она быстро справилась с делом.
Затем настала очередь крыльев. Левое крыло пересмешника было крепко прижато к спине и выглядело практически неповрежденным. Зато правое — «Ой, божечки!» — это было настоящее кровавое месиво.
— Так, придется признать, что это уже за пределами моей компетенции. Огнестрельная рана тоже была не лепешка с медом, но там я, по крайней мере, представляла, что делать… Более или менее, разумеется. Но твое крыло — это просто что-то с чем-то. Ума не приложу, как тут поступить…
— Привяжи его ко мне. Крепко, — хмуро процедил пересмешник. Он по-прежнему не открывал глаз и не смотрел на нее.
— Уверен? Может, лучше оставить, как есть?
— Если перевязать, будет меньше болеть, — с ненавистью выплюнул раненый.
— Правда? Тогда ладно, — Стиви Рей быстро разорвала на полосы еще одно полотенце. — Ну вот. Я попробую привязать его тебе к спине, чтобы оно было в том же положении, что и здоровое. Нет возражений?
Птицечеловек мотнул головой.
Затаив дыхание, Стиви Рей взялась за крыло. Пересмешник дернулся и со свистом втянул в себя воздух.
Стиви Рей испуганно отдернула руки и отшатнулась.
— О, черт! Прости, пожалуйста.
Раненый приоткрыл глаза и посмотрел на нее. Потом раздельно, с трудом произнес:
— Просто. Сделай. Это.
Стиснув зубы, Стиви Рей наклонилась и, стараясь не обращать внимания на сдавленные стоны пересмешника, придала его переломанному крылу положение, отдаленно напоминающее нормальное. Переведя дух, она сказала:
27 
