168 
Бывают все-таки в жизни светлые моменты. События последней недели пока что не давали поводов для огорчений, а вот успехов случилось предостаточно.
Никакого такого независимого и самобытного Великого герцогства Харланского на политической карте континента более не имелось. Кентавр Кривоногий вломился туда, как кабан в камыши, двумя потоками конницы – один хлынул вдоль побережья, флажковой азбукой и фонарями переговариваясь с идущими в том же направлении эскадрами, второй, то рассыпаясь растопыренными пальцами, то вновь собираясь ударными клиньями, пошел на столицу, попутно выясняя политическое лицо и лояльность местных баронов и в случае необходимости меняя первое самыми радикальными средствами, а вторую усиливая теми же методами. Два полка гвардейской конницы, замешанные в заговоре и сдуру выступившие наперерез, Гарайла остановил на левом берегу Аки, опрокинул, загнал в пойму и разбил вдребезги в жестокой двухчасовой рубке. После чего армия под ногами Черного Князя уже не путалась, благоразумно сложив оружие. Столицу заняла ронерская морская пехота, после чего открытое сопротивление как-то само по себе прекратилось. Ну, а вслед за лихой кавалерией степенно и неторопливо вошла пехота – в сопровождении изрядного числа полицейских агентов и людей из Багряной Палаты.
Практически одновременно, вот совпадение, вот сюрприз, в столице Балонга Магере произошли прискорбные беспорядки. Часть тамошних титулованных обывателей (в том числе два Патриция Круглой Башни), возмутившись против прежнего руководства, объявила о его низложении ввиду неумелого ведения дел, финансовых злоупотреблений и политических промахов, способных опять-таки привести к громадным убыткам. Немногочисленная армия, никогда не воевавшая с внешним супостатом и служившая лишь для поддержания внутреннего порядка, также оказалась расколотой, и на улицах столицы закипели схватки.
Началось все это ранним утром, а к полудню в события решительно вмешались войска, принадлежавшие к нескольким государствам, но выступавшие под знаменем хелльстадского короля. Чтобы восстановить порядок и пресечь ненужное кровопролитие, они высадились с военных кораблей, которых почему-то оказалось очень уж много в гавани. На рейде палили холостыми зарядами фрегаты и корветы, в заливе Даглати и по берегам всех четырех рукавов Итела высаживалась морская пехота, повсюду распространяли отпечатанный огромным тиражом манифест, сочиненный герцогом Лемаром, но подписанный, понятное дело, Сварогом. Как всегда в таких случаях бывает, вынужденный наводить порядок король скорбел о напрасных жертвах и обещал нешуточное процветание вкупе с защитой старинных вольностей. Вышедшие из подполья агенты Интагара и графа Рагана дирижировали этой умело налаженной суматохой.
К вечеру столица была в руках Сварога. Его генералы не могли, конечно, с ходу разобраться в секретах набитой золотом Круглой Башни и не менее интересного здания, пятиэтажного Дворца Золотых Пчел, где в сотнях железных ящиков хранились заемные письма и ссудные договоры – кладезь информации, позволявшей очень многих крепенько взять за глотку как в подвластных Сварогу державах, так и в тех, что были этого счастья пока что лишены. Однако в руки господ из тайной полиции попало достаточно народа, посвященного во все тайны обоих хранилищ, а уж разговорить их – вопрос исключительно времени и опыта…
Патрициев Балонга подвели как раз тысячелетние традиции и надолго затянувшееся безопасное житье. Их попросту никогда никто не завоевывал. И когда это наконец произошло, сопротивляться по-настоящему не сумели, не знали толком, как это делается. Сварог чересчур уж быстро ворвался в игру, его не успели изучить и привыкнуть к новомодным методам…
Примерно так же обстояли дела с Вольными Манорами, привыкшими за долгие столетия, что завоевывать их так же неприлично, как дворянину выйти на люди без шляпы. А посему Свароговы войска прошли по карликовым государствам, нигде не встретив серьезного сопротивления. По большей части дело ограничивалось тем, что передовые конные отряды влетали в ту или иную столицу, объявляли, от чьего имени они действуют, разбрасывали сработанные тем же Лемаром манифесты, поражавшие красотой слога и убедительностью, и с ходу подсовывали ошарашенному властелину договор о вассальной присяге. Случались и стычки, кое-где перераставшие в настоящие бои, но исход везде был одинаков.
168 
