11 
– Простите, доктор, один из арестантов заболел. После обеда ему стало очень плохо, поэтому я решился вас побеспокоить, ваша честь.
– Ну и болван! Что же ты раньше мне не сказал? – выругал его Пайн, который, несмотря на свою грубость, обладал добрым сердцем. Выбив пепел из своей только что выкуренной трубки, он заткнул ее свернутой бумажкой и последовал вниз за солдатом.
Тем временем женщина, являвшаяся предметом подозрений угрюмого доктора, наслаждалась относительной прохладой ночного воздуха. Ее госпожа с дочкой еще не выходили из своей каюты, а мужчины еще не успели докурить вечерние трубки. Тент был убран, звезды сияли в безлунном небе, стража перешла с кормы на шканцы, и Сара Пэрфой прогуливалась взад-вперед по опустевшей корме, оставшись с глазу на глаз с самим капитаном Блантом. Дважды она молча прошла мимо него, а на третий раз капитан, тревожно вглядывавшийся в сумрак, заметил призывный блеск ее больших глаз и подошел к ней.
– Милая девушка, вас не обидело то, что я сказал вам сегодня? – спросил ее капитан.
Она притворилась удивленной:
– О чем вы говорите?
– О том, хм, что я позволил себе некоторую вольность. Признаюсь, это было дерзостью с моей стороны.
– Ну что вы? Разве это дерзость?
– Благодарю за снисходительность! – ответил капитан, несколько смущенный тем, что выказал свою слабость этим признанием.
– Вы могли бы позволить себе вольность только в том случае, если бы я вам это позволила.
– Вы уверены в этом?
– Я прочла это по вашему лицу. Неужели вы думаете, что женщина не может угадать по лицу мужчины, намерен ли он обидеть ее или нет?
– Обидеть вас? Ну, знаете ли…
– Да, обидеть. Капитан Блант, по возрасту вы годитесь мне в отцы, но тем не менее вы можете поцеловать меня, только если я вас сама об этом попрошу.
Блант рассмеялся.
– Это мне нравится: если вы сами меня попросите! О, черноглазая проказница! Ей-богу, я бы не прочь!
– Уверена, что и другие были бы не прочь.
– Например, этот офицерик, не так ли, мисс скромница? Я видел, как он смотрел на вас. Уверен, что он тоже не прочь.
Девушка бросила на него искоса быстрый взгляд.
– Вы говорите о лейтенанте Фрере? Вы что, ревнуете?
– Ревную? Господь с вами! Ведь у этого юнца молоко на губах еще не обсохло. Ревную!
– А я говорю – ревнуете, и ревнуете зря. Он просто болван, хотя и лейтенант.
– Что верно, то верно! Клянусь, вы не ошиблись. Сара Пэрфой засмеялась низким грудным смехом, и от этого смеха пульс Бланта учащенно забился, кровь быстрее заструилась по жилам, так что даже стало покалывать в кончиках пальцев.
– Капитан Блант, вы собираетесь сделать большую глупость.
– Какую? – Он ближе придвинулся к ней и попытался взять ее руку.
– Вам сколько лет?
– Сорок два, если угодно.
– О боже! И вы собираетесь влюбиться в девятнадцатилетнюю девчонку!
– В кого же это?
– В меня! – сказала она, подавая руку и улыбаясь полными алыми губами.
Бизань скрывала их от рулевого, и палубу заливал сумеречный свет тропических звезд. Блант ощутил на своей щеке теплое дыхание этой странной женщины; зрачки ее то суживались, то расширялись, а твердая маленькая рука, которую он держал в своей, была горячей как огонь.
– Вы правы! – воскликнул он. – Я уже почти в вас влюбился!
Взглянув на него, она опустила густые ресницы и с презрением отдернула, руку.
– Только не влюбляйтесь окончательно. Если влюбитесь, вам придется об этом пожалеть.
– Да неужели? Это уж мое дело. А теперь, плутовка, подарите мне тот поцелуй, который вы мне остались должны. – И он заключил девушку в объятия. Она мгновенно вырвалась из его рук, и глаза ее гневно сверкнули.
– Как вы смеете! – воскликнула она. – Воровать поцелуи! Фу! Вы ухаживаете, как школьник! Если я в вас влюблюсь, я сама вас поцелую, и не один раз. Если же нет – будьте любезны, держитесь на расстоянии.
Блант не знал, рассмеяться ему или рассердиться на этот отпор. Он сознавал, что попал в смешное положение, и решил обратить все в шутку.
– Ну и злючка же вы! Как я должен вести себя, чтобы понравиться вам?
Она сделала ему реверанс.
– Это уж ваше дело, – сказала она.
Тут в сумерках обозначилась голова Мориса Фрера. Блант отошел, весьма озадаченный, однако довольный.
Славная девчонка, черт побери, – сказал он самому себе, сдвинув набекрень фуражку. – Бьюсь об заклад, что она ко мне неравнодушна».
11 
