13 
– В таком случае, я удивлена, что вы покинули… – Внезапно она замолкла, увидев, как помрачнело его лицо. Энни поняла, что вопросы, касающиеся Джессики, Руфус не обсуждает.
Он стремительно поднялся, заполнив собой, как казалось, весь кабинет.
– Вы совсем не юная и не впечатлительная, – неторопливо проговорил Руфус. – И, ради Бога, избавьтесь от этого настороженно-испуганного выражения на лице, – с отвращением сказал он ей, обойдя вокруг стола и сев на него прямо перед ней. – Может, меня нельзя назвать добрым, Энни, но за всю жизнь я ни разу не ударил женщину. И не собираюсь начинать с вас. Я оставил здесь Джессику, потому что ее мать умерла. – Это была простая констатация факта, ничего не говорящая о чувствах, вызванных утратой. – А я, отправляясь в командировки, не мог брать ее с собой.
Разумность таких доводов Энни понимала. К тому же Джессике жилось здесь гораздо лучше, чем, например, Энни, когда она находилась в приюте. Ее родная мать умерла вскоре после родов, а отца она вовсе не знала. Джессика же обожала своего отца, несмотря на его длительные отлучки.
Энни облизала пересохшие губы.
– Простите, я не хотела критиковать…
– Однако сделали это, – на сей раз без раздражения сказал Руфус. – И я, верно, заслужил критику. – Вытянув руку, он взял Энни за подбородок и нежно приподнял ее лицо так, чтобы она не смогла отвести своих глаз от его. Казалось, он больше не сердится, на его губах играла улыбка. – Вы подходите, Энни Флетчер, – медленно проговорил Руфус – Вы любите мою дочь: большей рекомендации и не требуется.
Едва дыша, Энни смотрела на Даймонда. Теперь она ясно различала кобальтовую синеву его глаз, все остальное, казалось, исчезло; она не пошевелилась даже тогда, когда теплые пальцы Руфуса коснулись ее нежной шейки.
Девушка провела языком по пересохшим губам. Горячий румянец окрасил щеки, когда она увидала, что он смотрит на ее рот. Энни пришла в себя, мгновенно отодвинулась и резко вдохнула воздух. Господи, что с нею происходит? Она не так уж впечатлительна… но почему, испытывая влечение к Энтони, в то же время ощущает и притягательную силу Руфуса?
– Я могу идти? – произнесла она, желая как можно скорее оказаться наедине с собой.
Слава Богу, он опять зашел за стол, хотя садиться не стал.
– Нет, – громко ответил он ей. – Мы еще не поговорили о несчастном случае с Джессикой.
А ведь пришла-то она сюда именно для того, чтобы объясниться насчет этой травмы. Как же она могла забыть? Энни трудно было уследить за легко меняющимся настроением Руфуса и переменой темы разговора. Кроме того, ей постоянно приходилось быть начеку, ждать подвоха.
И разговор о травме Джессики шел в русле прежней беседы. Нет, Энни не заметила, как Джессика упала с лошади. Девочка сидела в седле, а через минуту Энни увидела ее уже лежащей на земле. Сама Энни была новичком в верховой езде, и уже одно то, что она в седле, казалось ей небывалым подвигом.
– Умение ездить на лошади, когда я пришла сюда устраиваться на работу, не обговаривалось, – сказала она в свою защиту. – Но Джессика обожает верховые прогулки, а так как оставить ее без присмотра я не могла…
– То вам пришлось сопровождать ее, – высказал догадку Руфус; в его глазах вдруг появились насмешливые искорки, а губы стали подергиваться. – Много вам приходилось до этого кататься верхом, Энни? – Он лукаво приподнял изогнутые брови.
Опять он насмехается над ней, черт его возьми!
– В детском доме в Лондоне, где я воспитывалась, не считали нужным обучать искусству верховой езды, – резко ответила она.
Контраст между ее собственным детством и детством Джессики стал очевиден. В приюте никогда не было лишних денег, тем более чтобы тратить их на уроки верховой езды.
А после несчастного случая с Джессикой она вообще не сомневалась, что ей не захочется снова взобраться на лошадь. Вот Джессика катается верхом чуть ли не всю свою жизнь и то упала.
– Так вы в самом деле сирота, Энни? – спросил Руфус.
– Да, – она насторожилась, не зная, чем обернется разговор.
Руфус тем временем снова сел в кресло за столом, и черты его лица немного смягчились.
– Семейство Даймондов, по моему мнению, не является типичным образцом человеческой породы, – сухо протянул он. – Еще шесть лет назад, когда был жив мой отец, у нас сохранялись нормальные отношения. Теперь же складывается впечатление, что в одном доме по чистой случайности живут люди, которые едва выносят друг друга.
13 
