Последние отзывы

  8  

Финал нашей дружбы был оглушительно-зубодробительный.

По окончании школы меня забрали в армию, в десантные войска. Я поступал в институт, но не добрал баллов, и мне, в отличие от Зямы, которого без особых проблем определили в ВУЗ сановные родители, пришлось тянуть армейскую лямку два мучительно длинных года.

Наверное, армейская служба могла быть для меня легче, не оставь я на гражданке свою любовь, одноклассницу Зойку Симонову. Мы даже хотели расписаться в ЗАГСе втайне от ее и моих стариков, чтобы скрепить наши чувства по всем правилам, но меня отговорил от этой дурацкой (как я потом понял) затеи дед Артюха.

"Если любит по-настоящему – будет ждать, – сказал он веско. – Заодно и проверишь бабу на вшивость.

Верная жена для мужика – большое счастье. Ошибешься – будешь маяться со слабой на передок курвой всю жизнь".

Дед как в воду глядел. Не прошло и года, как полноводный ручей писем от Зойки начал потихоньку иссякать, а когда нашу дивизию перебросили в Афганистан, и вовсе усох.

Трудно понять в зрелом возрасте муки неразделенной любви, терзающие молодого пацана. Я из кожи лез, лишь меня отправили в отпуск, но все мои геройства могли оказаться напрасными, не случись ранения, которое я схлопотал под Кандагаром.

Рана была пустяшной, – пуля навылет прошила плечо, не задев кости – но долгожданный отпуск я все-таки получил. И когда приехал в родной город, то попал, что называется, с корабля на бал – Зойка выходила замуж… за моего "сердечного друга" Зяму!

Удар оказался сильным – прямо в сердце. И я ничего другого не смог придумать, как накачаться спиртным до умопомрачения и начистить Зяме хлебальник.

Избиение Чиблошкина и некоторых его гостей, присутствующих на свадебном торжестве, могло закончиться для него весьма печально, но меня вовремя придержали.

А когда к вечеру того же дня я протрезвел, то умные люди посоветовали мне как можно быстрее покинуть город, потому что родители Зямы уже подняли на ноги и милицию, и прокуратуру, и вообще всех, кого только можно было.

Меня вывез из города батя на соседском "жигуле", под покровом темноты, и усадил в вагон поезда на железнодорожной станции, которая находилась за пределами не только нашего района, но и области.

Я был как бревно – ни мыслей, ни чувств, ни каких либо желаний. Перед моими глазами стоял туман, а на душе лежал камень размером с египетскую пирамиду.

Как я добрался до места службы, мне потом вспоминалось с трудом. Почти всю дорогу я пил горькую и время от времени ходил плакать в туалет, а однажды с кем-то подрался и меня забрал военный патруль.

На гарнизонной гауптвахте меня долго держать не стали – всего несколько часов, пока разбирались с моими документами. Наверное, решили, что большего наказания, чем Афган, придумать трудно. К тому же, я имел две боевые награды и не долеченную рану, что поневоле смягчило гарнизонных держиморд.

Когда вышел приказ о демобилизации, я долго раздумывать не стал и записался на сверхсрочную – в родном городе мне делать было нечего. Одна только мысль, что по приезду я встречу Зяму и Зойку приводила меня в бешенство.

В десантуре я не задержался – вскоре меня определили в армейскую элиту, спецназ ГРУ. Наверное, учли мои боевые заслуги и дурацкое бесстрашие. Я буквально лез на рожон, где надо было и где не надо. Видимо, подсознательно я хотел умереть, да только судьба распорядилась по-иному.

По окончании войны я еще добрых полгода шастал по горам Афганистана, выполняя спецзадания. А когда "меченый" Горби развалил армию и спецов моего профиля начали пачками выкидывать в никуда, я без особых сожалений и переживаний сменил форму на гражданский костюм и приехал в Москву – уж не знаю зачем, ведь меня там никто не ждал.

Мне повезло – после долгих и унизительных мытарств я получил не только московскую прописку, но даже однокомнатную квартиру в "спальном" районе. В этом вопросе мне здорово помогли сослуживцы, мой бывший командир, Герой Советского Союза (по окончании Академии генерального штаба он занял высокий пост в столице), а также мое фантастическое упрямство.

О своих скитаниях в поисках работы распространяться не хочется. Через это прошли многие отставники.

Учиться в ВУЗе я тоже не мог из-за отсутствия финансов. А потому перебивался случайными заработками и запоем читал все подряд, лежа на старом продавленном диване, подаренном мне сердобольными соседями.

Наверное, чтение и безысходность и подтолкнули меня заняться литературным трудом. Моя первая повесть об афганской войне прошла "на ура", затем были другие, опубликованные в Воениздате, а потом я начал писать детективные и приключенческие романы, которые поначалу приносили неплохие деньги; по крайней мере, на жизнь мне вполне хватало.

  8