Особенно,... 
4 
* * *
Поутру выяснилось, во-первых, что караулить я должна была не мракобесов, а шкодника, во-вторых – пиво оказалось высшего сорта, ибо не оставило ни малейшего похмелья, как и воспоминаний о прошедшем вечере.
А в-третьих… шкодник не счел меня серьезной помехой.
Акт вандализма был налицо.
Хмель ровным слоем устилал землю. На стене медом пополам с сажей была намалевана дикая харя, при взгляде на которую невозможно было удержаться от беспричинного смеха. Горшки с закваской были составлены друг на друга высоченной – под потолок – изломанной башенкой, к которой я боялась даже подступиться.
Больше того – мои длинные рыжие волосы оказались старательно заплетены в сотни лохматых косичек, причем заплетены намертво и восстановлению, похоже, уже не подлежали – кто-то сплел их по три волоса, потом – по девять, по восемьдесят одному и так далее.
…к суслу я не стала принюхиваться…
Колот, Бровыка и незнакомый лысый мужик угрюмо осматривали цех. К моему стыду и их чести, они не упрекнули меня ни единым словом, колким намеком или укоризненным взглядом, только горестно покачали головами, оценивая нанесенный пивоварению ущерб.
– Ну что ж… – прервал затянувшееся молчание Бровыка. – Значит, надобно еще ночку покараулить, коль на сей раз не вышло…
Я потерянно кивнула:
– Всенепременно. Надо будет – и две покараулю. И три. Сколько потребуется.
– Да не переживайте вы так, госпожа ведьма, – попытался приободрить меня Колот. – Не впервой. Пойдемте лучше пива выпьем – глядишь, полегчает…
В этот момент башня из горшков с закваской рухнула к нашим ногам, кислая волна хлынула вдоль стен к дверям.
Я упрямо стиснула губы, покачала головой:
– Нет уж, благодарствуйте. Покамест воздержусь.
Колот понимающе кивнул:
– Тогда, может, в корчме со мной откушать изволите? У меня-то с утра во рту тоже маковой росинки не было, сразу сюда поспешил. А на голодный желудок оно не то что шкодника – котенка не изловишь.
Откушать я согласилась, и мы с Колотом пошли в корчму. Бровыка и его лысый заместитель остались руководить бригадой полусонных мужиков с мятыми, испитыми лицами, стянувшихся к заводику ко времени открытия – судя по всему, дегустаторов продукции с многолетним стажем.
* * *
За едой мы разговорились. Оказалось, в изготовлении пива принимают участие два заводика – один находится в трех верстах отсюда, в деревеньке Козья Тропка – там проращивают ячмень, потом выжаривают, отделяют ростки, а все остальное перемалывают на сусло, которое везут в Варокчу, где, собственно, и варят пиво. Помимо того Козья Тропка славится своими ячменными полями, пасеками и плантациями хмеля.
Заводик в Козьей Тропке принадлежал Колоту, варокчанский – Бровыке. Узнав о шкоднике, Колот сразу же помчался в Варокчу, чтобы глянуть, не сможет ли он чем помочь брату, но тот уже обрел свое спасение в лице прелестной, милой, доброй волшебницы (тут я смущенно закашлялась и перевела разговор на другую тему – поблагодарила за завтрак и попросила проводить меня до заводика).
На трезвую голову я решительно не узнавала помещения, в котором скоротала ночь. Попросту говоря, заводик представлял собой огромный сарай без чердачного перекрытия, уставленный котлами, в которых варили пиво. Подваренный и перебродивший полуфабрикат разливали по бочкам и их скатывали в холодные погреба для двух-, трехмесячной выдержки. Вдоль стен на треть их высоты громоздились мешки с хмелем и молотым ячменем.
Как я поняла, до ночи мне здесь делать было нечего, поэтому я поблагодарила Колота за экскурсию, оседлала Смолку и отправилась с ней побродить по окрестностям.
Невооруженным глазом было видно, что село зажиточное – сплошь черепичные крыши, свежекрашеные срубы, резные наличники. Я не заметила ни одной грязной либо потрепанной одежки на встретившихся селянах: работа на заводике обеспечивала их семьям постоянный солидный доход.
Лишь один домик выбивался из общего ряда – хотя бы потому, что домиком назвать его было сложно. Хоромы – вот хорошее определение. На редкость безвкусный особнячок, выкрашенный в яркий поросячий цвет, с разнокалиберными окошками и пламенеющей черепицей. Дорогие и капризные эльфийские розы на обложенных мрамором клумбах соседствовали с неряшливыми укропными грядками. Голенастый, изрядно потрепанный петух звонко кукарекал на голове у статуи некой полуголой девицы с отбитым носом, призванной изображать не то богиню любви, не то жертву сифилиса.
4 
