Глава 31

Кадья оказалась для нас крепким орешком. Зосима уже кое-что подзабыл, и случалось, что мы или не туда сворачивали, или вообще шли в обратную сторону. Возвышенность изрезали ручьи и речушки, а лесные заросли местами были просто непролазными.

Но мы через них старались не ходить. Зосима вел нас по зализанным временем безлесным холмам. Они поросли редким кустарником и высокой – в пояс – травой. Только вершины холмов были в основном лысыми и напоминали тонзуры католических монахов.

Я старательно делал вид, что мало смыслю в топографии, хотя в свое время весьма точную армейскую карту-десятиверстку окрестных лесов вызубрил наизусть, по устоявшейся привычке предполагая, что лишние знания за плечами не носить. А поступил я так потому, что не желал обидеть Зосиму своими советами (он и впрямь, при всем том, весьма прилично ориентировался на местности, но уж больно дикой она была и труднопроходимой). Это во-первых; а во-вторых, мне почему-то не хотелось появляться в областном центре раньше времени.

Какого именно времени, я пока и сам не знал. Все мои догадки находились в области интуиции. Были и другие соображения, но они касались членов нашей команды…

Возвышенность состояла из выветрившихся пород, и лишь кое-где торчали скалы, похожие на гнилые клыки доисторических животных. Она образовалась, по моему уразумению, во времена ледникового периода и когда-то была мореной – скоплением обломков горных пород и глинозема, которую двигал перед собой ледник. Мое неквалифицированное мнение подтверждали и сами скальные образования: они были разноцветными и по строению сильно отличались друг от друга.

Но нам было не до геологии. Главным нашим вопросом являлся промысел чего-нибудь съедобного.

Удивительно, но факт: в районе казалось нехоженой Кадьи птицы и звери были более пугливыми, нежели в окрестностях деревни.

И все-таки нам здорово повезло: я нечаянно подстрелил глухаря-самца весом не менее шести килограммов.

Этому моему "подвигу" предшествовала история, которая сама по себе занимательная.

Пал Палыч, как я и предполагал, шел за нами по пятам. Мы его не видели, но присутствие сбрендившего чиновника ощущалось на каждом километре пути. То где-то позади раздастся грохот обвала – это когда мы преодолевали некое подобие перевала, с обрывами и каменными осыпями. То стайки потревоженных птиц вырвутся из крон и закружат над лесом. То совсем неподалеку от нашей тропы раздастся хруст сломанной ветки.

А ночью неуемный Пал Палыч слонялся возле нашего бивака, выдавая себя шорохом и невнятными звуками, похожими на голос гиены, только очень тихий. По этой причине нервная Каролина плохо спала, несмотря на дикую усталость, и, нередко выходя из себя, в гневе обстреливала заросли камнями. Во избежание ненужных ссор я даже не пытался сдерживать ее порывы, но время от времени исполнял роль репродуктора, убеждая Пал Палыча вернуться в команду, чтобы дальше двигаться вместе.

  105