42 
– Размечтался… о городской любви с сельским паспортом. Она для меня чересчур лакомый кусок. Такие достаются чаще всего крутым и богатым. А у меня, кроме старой избы и нескольких пар стоптанных штиблет, за душой почти ничего нет.
Я немного покривил душой – денег у меня было вполне достаточно. Для личных нужд. Но для Каролины с ее замашками моих сбережений хватило бы максимум лет на пять, не более. А дальше: скандалы на бытовой почве, придирки, капание на мозги, обвинения во всех смертных грехах и в итоге развод.
Современные женщины – особенно красивые (или мнящие себя красивыми) – просто помешаны на деньгах.
Они выжимают несчастных мужиков как губку, оставляя после себя жалкие развалины в предынфарктном состоянии и нередко без гроша в кармане. Да-а, перспектива не из радужных…
Но я уже далеко не мальчик, чтобы без оглядки броситься в омут. Спрашивается в задаче: зачем папуасу пианино? Вот-вот… Хотя… Чем черт не шутит.
Неожиданно раздались грузные шаги, сопровождающиеся скрипом половиц, дверь, которая вела в "гостиницу" Зосимы, отворилась и на пороге появилась внушительная фигура Пал Палыча. Он был невысок ростом, но широк в плечах, а потому заполнил почти весь дверной проем.
– Здравствуйте, – сказал постоялец Зосимы каким-то деревянным голосом, глядя сквозь нас в неведомые дали.
Его круглые большие глаза казались застекленными, а от того безжизненными. Одутловатое лицо Пал Палыча носило на себе неистребимую печать сановного высокомерия, сквозь которую проглядывала – будто просачивалась – растерянность. С чего бы?
Он не был, по своему обыкновению, пьяным в стельку. Выпившим, и крепко, – да. Но что ему какой-то литр? По словам Зосимы, Пал Палыч обычно выпивал за день не менее четырех бутылок – с небольшими перерывами на сон.
А так как до вечера было еще далеко, он не мог осилить свою "норму". По идее. Впрочем, не исключено, что именно сегодня Пал Палыч взял повышенные обязательства.
– Пал Палыч! – радостно возопил мигом оживившийся Зосима. – Здравствуйте, доброго вам здоровьица!
Присаживайтесь… – Он схватил табурет, быстро накрыл его не очень чистым полотенцем и услужливо пододвинул поближе к своему постояльцу.
Тот механически кивнул и грузно сел. В руках Пал Палыч держал начатую бутылку очень неплохого виски.
Когда он садился, в его голове, наверное, щелкнул какой-то переключатель, потому что глаза Пал Палыча ожили и подозрительно уставились на меня.
– Кто этот человек? – спросил он раздраженно.
– Дык, это… – Зосима несколько растерялся, пытаясь сообщить мой статус. – Ну, в общем, сосед… Мой приятель.
– Он не деревенский. – В хрипловатом голосе Пал Палыча явственно звучало подозрение.
– Ясное дело. Он дачник. Избу здесь купил.
– А-а… – Пал Палыч хмуро кивнул. – Дачник – это хорошо. Пьющий? – спросил он уже у меня.
– Если наливают, то не отказываюсь.
– Истинно христианская душа… – Пал Палыч попытался приветливо улыбнуться, но на его лице появилась лишь гримаса – что-то среднее между хищным оскалом и улыбкой по требованию фотографа, который просит на американский манер вымолвить слово "чи-и-из", а настроение у тебя хуже некуда. – Зосима, давай посуду.
Зосима неестественно бодро подбежал к буфету и принес нам три стакана.
– Ты их когда-нибудь мыл? – спросил с неожиданной для пьяного брезгливостью Пал Палыч.
– А как же! Мы это завсегда… – Тут голос Зосимы виновато дрогнул, и он поторопился к мойке, где тщательно вымыл стаканы горячей водой и содой.
Пал Палыч придирчиво осмотрел каждый стакан и одобрительно кивнул.
– Льда нету, – сказал он, как бы между прочим, наливая мой стакан почти доверху.
– Невелика беда, – ответил я и заглянул в гусятницу. – Зосима, закуска еще не готова?
– Еще бы чуток… – Зосима сокрушенно посмотрел на часы. – И специи еще не все я положил…
– Горячее – значит уже не сырое. Мечи наши порции на стол. А что касается специй… Как по мне, то свежая дичь нуждается только в соли.
– Ну, как скажешь…
Выпив стакан, Пал Палыч будто проснулся. Его взгляд стал осмысленным, а движения более уверенными.
– Вот ты мне скажи, когда в нашей стране закончится бардак? – спросил он требовательно, ткнув в мою сторону толстым коротким пальцем.
– Извините, но я не силен ни в политике, ни в экономике.
– А все-таки. Неужто у тебя нет своего мнения?
– Разве интересовались моим мнением, когда решили развалить Союз?
42 
