Есть любовь и сильная, но любителей клубнички ждет разочарование
13 
– Вы же не будете отрицать, что вашего продавца арестовали за торговлю оружием?
– Это вас кто-то обманул, – светски улыбаясь, поведал Смолин. – Никто моего продавца и не думал арестовывать, он на свободе пребывает, совершенно как мы с вами…
– Но он торговал оружием?
– Каким? – ласково, благожелательно спросил Смолин. – Уточните, пожалуйста. Оружие бывает огнестрельное и холодное, газовое и травматическое, спортивное, боевое и гражданское, составляющее принадлежность национального костюма. Есть еще категория предметов, оружием с точки зрения закона не являющаяся, но становящаяся таковым исключительно после того, как с помощью этих предметов было совершено деяние, подпадающее под категорию уголовного преступления…
Телезвездочка таращилась на него прямо-таки очумело – то, что Смолин говорил, явно не умещалось в пространстве ее немногочисленных извилин. Нетрудно было догадаться, что выстроенная ею нехитрая тема разговора пошла насмарку.
Смолин ждал, сияя улыбкой. От собаки бежать ни в коем случае нельзя – цапнет за ногу. Точно так же весьма чревато уходить быстрым шагом от какого-нибудь шакала телекамеры – снимет твою удаляющуюся спину и прокомментирует, как его левой пятке, угодно. Нам скрывать нечего, мы люди контактные и с прессой всегда готовые общаться живейшим образом…
После недолгого промедления Чучина вновь ринулась в атаку:
– Ваш продавец нож кому-то продал?
– У меня приличное заведение, – обиделся Смолин, – и продавец у меня – парнишка приличный, с высшим образованием, интеллигент в первом поколении, можно сказать. Ножами сроду не торговал, вас, точно, обманул кто-то…
– Кортик! – обрадованно взвизгнула репортерша, что-то определенно припомнив и вернув себе некоторую уверенность. – Он морской кортик продал!
– Да не продавал он никаких кортиков, – с величайшим терпением и нетускнеющей голливудской улыбкой сообщил Смолин. – Разве что дал кому-то посмотреть кортик, а на него зачем-то дело завели…
– В милиции говорят, что он торговал оружием…
– Говорят, в городе Рязани пироги с глазами, – резвился Смолин, – их едять, а они глядять…
– Я вас серьезно спрашиваю.
– А я вам серьезно отвечаю, мадемуазель: я же не служу в милиции и не могу знать, что там говорят…
– Но вас же только что допрашивали по этому делу?
– И тут вы что-то путаете, право, – вздохнул Смолин. – Я сюда заходил узнать, как документы на охотничье ружье выправляют. Решил вот на старости лет рябчиков пострелять, говорят, супец получается классный…
Он имел все основания чуточку гордиться собой: за все это время так и не ляпнул ни одной неосторожной фразы, которую можно было, выдравши из записи, интерпретировать гнусным образом. И сохранял полнейшее спокойствие, хотя так и подмывало высказать этой выдре все, что он о ней думает. Он помнил прошлогоднюю зимнюю передачу с участием Чучи – в центре, в арке кого-то застрелили в ходе неких разборок, и эта дура, стоя на том месте, где лежал труп, преспокойнейшим образом разгребала сапожком нападавший снег, чтобы явить взору телезрителей темное пятно заледенелой крови. Дело тут не в душевной черствости – просто такая уж дура по жизни…
– Задавайте ваши вопросы, – с той же простодушной готовностью сказал Смолин.
– Я и спрашиваю: в вашем магазине торговали оружием?
– Никогда в жизни.
– А как насчет кортика?
– Я же только что объяснил, в чем там было дело…
– Но в милиции говорят…
– Это их гражданское право – говорить, – парировал Смолин.
– Значит, вы хотите сказать, что у нас в Шантарске нет антикварной мафии?
– Да откуда ж ей взяться? – Смолин пожал плечами. – Экие вы страсти говорите. Откуда у нас антикварная мафия? Ужасы какие…
– И оружием вы не торгуете?
– Хотел я во время индо-пакистанского конфликта продать одной из сторон с дюжину танков, – сказал Смолин. – Но танков под рукой не нашлось, да и плохо представлял я, как такие дела проворачиваются…
Тот, что стоял со связкой кабелей, откровенно ухмылялся, предусмотрительно отвернув физиономию в сторону. Смолин благожелательно улыбался. Телезвездочка, дураку понятно, оказалась в тупике, что, похоже, сама понимала.
– А что у вас отобрали при обыске?
– У меня? – вновь пожал плечами Смолин. – Ничего у меня не отбирали. Вообще, в нашем законодательстве нет такого понятия «отобрать» применительно к правоохранительным органам.
13 
