Последние отзывы

  20  

— Знаете, расскажите лучше о ваших творческих планах.

— Вы увиливаете.

— Потому что не могу с вами согласиться, — сказал я.

— Потому что вы из упрямых, — передразнил он мою интонацию. — Упрямец вы, Адам, — правда, имя у вас интересное. Адам Гарт. Прекрасное имя — по нему абсолютно невозможно определить вашу национальную принадлежность. Европеоид — и точка. Идеальное имя для разведчика.

— Фамилию родителей мы не выбираем, — сказал я. — А имена родители дают нам, не спрашивая нас. Итак?

— Итак… Когда-то боролись с устаревшими общественными формациями. Побороли. Боролись с ядерным оружием и регулярными армиями. Разоружились. Сейчас борются с экстремистами. Я уверен, скоро одолеют и их. На дворе не Эдем еще, но далеко уже не клоака. А дальше? Вам не приходит в голову, что человечество без оружия и войн, обеспеченное хлебом и работой, стоит на пороге новых, неведомых конфликтов? Конфликтов благополучного человечества. Любой самый привлекательный образ жизни, любая общественная формация не вечны, что-то должно прийти им на смену, иначе — застой. Хоть с этим вы согласны?

— Ну да, — сказал я, щелчком отправив за борт окурок.

— Вот. Ну а если общество встретится с конфликтами, которых мы пока и представить себе не можем? Ну, скажем, борьба сторонников космической экспансии с домоседами. Противостояние биологической и технической цивилизаций? Сторонников изменения человеческого тела — с теми, кто считает наше тело вечной и незыблемой святыней? Непримиримая схватка? Догарда прищурился. — Непримиримая.

Признаться, он мне надоел. Вскоре должен был показаться город, а я еще многого не продумал, не успел составить четкого плана действий — так, наметки, черновики. Впрочем, тут и не может быть четкого плана действий…

Догарда задумчиво курил — розовый, тугой, как дельфин, с лихой шкиперской бородкой. Он был фантастом. Очень известным и популярным не только на континенте. И потому умел играть словами, как черт — грешными душами. А я просто-напросто не умел дискутировать о будущем человечества и гипотетических путях его развития, моя специальность — сугубо злободневные, сиюминутные дела, ничего общего с социальной футурологией не имеющие.

— Вы мне не ответили, Адам.

Я очнулся и вспомнил, что меня со вчерашнего дня зовут Адам.

— Вряд ли мы переубедим друг друга, так стоит ли тратить порох? Скажите лучше, что вам понадобилось в городе?

— Посмотреть хочу, — сказал он. — Я люблю бывать там, где есть тайна. Тем более такая тайна.

В этом мы как раз не сходимся, мог бы я сказать. Я терпеть не могу шататься по всяким таинственным местам, но именно поэтому меня то и дело туда забрасывает. Точнее, забрасывают. И ничего тут не поделать, потому что другой жизни мне не надо.

Пассажиры сгрудились у правого борта и прилипли к биноклям, хотя до города оставалось еще несколько миль. Мы долго молчали. Потом к нам подошел моряк, кивнул мне и сказал:

— Попрошу приготовиться. Скоро берег.

И ушел, сверкая золотыми нашивками. Теплоход ощутимо гасил скорость. Я поднялся и стал навешивать на себя фотоаппараты и диктофоны — реквизит, черт его дери. Догарда помог мне привести в порядок перепутавшиеся ремни.

— Надеюсь, мы встретимся в городе.

— Надеюсь, — сказал я без всякого воодушевления.

Теплоход остановился на рейде. Невысокие синие волны шлепали о борт. Матросы установили трап с перилами, пассажиры расступились, и я, навьюченный аппаратурой от лучших фирм, прошел к борту под перекрестным огнем пугливых, любопытных, восторженных взглядов. Теплым напутствием прозвучал чей-то громкий шепот:

— Пропал репортер, а жалко, симпатичный…

Я оставил это без внимания, поправил ремни и шагнул на трап — увы, это были не те ремни и не тот трап. Я был единственным пассажиром, высаживавшимся в городе (Догарда собирался прилететь туда двумя днями позже), и капитан не стал заходить в порт. Вряд ли на такой шаг его толкнули одни заботы об экономии топлива. Наверняка боялся. Слухов расплодилось несметное количество, и они были настолько нелепыми, что им верили даже умные люди. Как всегда. Реликтовый мистицизм. Стоит случиться чему-то странному, и моментально расползутся дилетантские гипотезы, в ход пойдут, как водится, пришельцы с неподвижных звезд, хулиганствующие призраки тамплиеров, шаманы малоизвестных племен и дерево-людоед из девственных джунглей Борнео. А достоверной информации нет, надежных отчетов нет, серьезных исследований нет, есть только паническое письмо отцов города во все инстанции, вплоть до Ватикана и Красного Креста. Письма, похожие на громогласный рев заблудившегося карапуза. Исключение представляет только последнее письмо — анонимное, но не паническое, скорее загадочное, однако, безусловно, написанное нормальным человеком. И еще у нас есть самоубийство одного и полное молчание другого — а это люди, в которых до недавнего времени никто не посмел бы усомниться. Их послужной список, их деловые качества… Они ничем не уступают, а в чем-то и превосходят человека, которого сейчас зовут Адам Гарт. Один из них даже был? в свое время учителем и наставником так называемого Адама Гарта…

  20