Особенно,... 
108 
И кот от обиды так раздулся, что казалось, еще секунда, и он лопнет.
– Ах, мошенник, мошенник, – качая головой, говорил Воланд, – каждый раз, как партия его в безнадежном положении, он начинает заговаривать зубы, подобно самому последнему шарлатану на мосту. Садись немедленно и прекрати эту словесную пачкотню.
– Я сяду, – ответил кот, садясь, – но возражу относительно последнего. Речи мои представляют отнюдь не пачкотню, как вы изволите выражаться в присутствии дамы, а вереницу прочно увязанных силлогизмов, которые оценили бы по достоинству такие знатоки, как Секст Эмпирик, Марциан Капелла, а то, чего доброго, и сам Аристотель.
– Шах королю, – сказал Воланд.
– Пожалуйста, пожалуйста, – отозвался кот и стал в бинокль смотреть на доску.
– Итак, – обратился к Маргарите Воланд, – рекомендую вам, донна, мою свиту. Этот валяющий дурака – кот Бегемот. С Азазелло и Коровьевым вы уже познакомились, служанку мою Геллу рекомендую. Расторопна, понятлива, и нет такой услуги, которую она не сумела бы оказать.
Красавица Гелла улыбалась, обратив к Маргарите свои с зеленью глаза, не переставая зачерпывать пригоршней мазь и накладывать ее на колено.
– Ну, вот и все, – закончил Воланд и поморщился, когда Гелла особенно сильно сжала его колено, – общество, как вы видите, небольшое, смешанное и бесхитростное. – Он умолк и стал поворачивать перед собою свой глобус, сделанный столь искусно, что синие океаны на нем шевелились, а шапка на полюсе лежала, как настоящая, ледяная и снежная.
На доске тем временем происходило смятение. Совершенно расстроенный король в белой мантии топтался на клетке, в отчаянии вздымая руки. Три белых пешки-ландскнехты с алебардами растерянно глядели на офицера, размахивающего шпагой и указывающего вперед, где в смежных клетках, белой и черной, виднелись черные всадники Воланда на двух горячих, роющих копытами клетки, конях.
Маргариту чрезвычайно заинтересовало и поразило то, что шахматные фигурки были живые.
Кот, отставив от глаз бинокль, тихонько подпихнул своего короля в спину. Тот в отчаянии закрыл лицо руками.
– Плоховато дельце, дорогой Бегемот, – тихо сказал Коровьев ядовитым голосом.
– Положение серьезное, но отнюдь не безнадежное, – отозвался Бегемот, – больше того: я вполне уверен в конечной победе. Стоит только хорошенько проанализировать положение.
Этот анализ он начал производить довольно странным образом, именно стал кроить какие-то рожи и подмигивать своему королю.
– Ничего не помогает, – заметил Коровьев.
– Ай! – вскричал Бегемот, – попугаи разлетелись, что я и предсказывал!
Действительно, где-то вдали послышался шум многочисленных крыльев. Коровьев и Азазелло бросились вон.
– А, черт вас возьми с вашими бальными затеями! – буркнул Воланд, не отрываясь от своего глобуса.
Лишь только Коровьев и Азазелло скрылись, мигание Бегемота приняло усиленные размеры. Белый король наконец догадался, чего от него хотят, вдруг стащил с себя мантию, бросил ее на клетку и убежал с доски. Офицер брошенное королевское одеяние накинул на себя и занял место короля. Коровьев и Азазелло вернулись.
– Враки, как и всегда, – ворчал Азазелло, косясь на Бегемота.
– Мне послышалось, – ответил кот.
– Ну, что же, долго это будет продолжаться? – спросил Воланд, – шах королю.
– Я, вероятно, ослышался, мой мэтр, – ответил кот, – шаха королю нет и быть не может.
– Повторяю, шах королю.
– Мессир, – тревожно-фальшивым голосом отозвался кот, – вы переутомились: нет шаха королю.
– Король на клетке г-два, – не глядя на доску, сказал Воланд.
– Мессир, я в ужасе, – завыл кот, изображая ужас на своей морде, – на этой клетке нет короля.
– Что такое? – в недоумении спросил Воланд и стал глядеть на доску, где стоявший на королевской клетке офицер отворачивался и закрывался рукой.
– Ах ты подлец, – задумчиво сказал Воланд.
– Мессир, я вновь обращаюсь к логике, – заговорил кот, прижимая лапы к груди, – если игрок объявляет шах королю, а короля между тем уже и в помине нет на доске, шах признается недействительным.
– Ты сдаешься или нет? – прокричал страшным голосом Воланд.
– Разрешите подумать, – смиренно ответил кот, положил локти на стол, уткнул уши в лапы и стал думать. Думал он долго и наконец сказал: – Сдаюсь.
– Убить упрямую тварь, – шепнул Азазелло.
– Да, сдаюсь, – сказал кот, – но сдаюсь исключительно потому, что не могу играть в атмосфере травли со стороны завистников! – он поднялся, и шахматные фигурки полезли в ящик.
108 
