60 
— Мара — к машине. Паколет шурует уголек. Вам тоже придется поработать лопатой, любезный граф, потому что Шедариса я поставлю к «флейте», а Бони к пулемету…
— Впервые сожалею об отсутствии военного опыта, — хмыкнул Леверлин. — Лопата так мало похожа на музыкальный инструмент. Может, мне кто и возразит, что древко лопаты подобно грифу, но я тут же спрошу: «А где струны? Как вы собираетесь извлечь музыку без струн?»
— Поэтам полезно изучить изнанку морской романтики, — безжалостно сказал Сварог. — Насколько я помню, во дворце у Грайне ты как-то растапливал камин, так что справишься. Общие принципы те же. Тетка Чари — к штурвалу. Я, как вы понимаете, командую, то есть с решительным видом стою на мостике.
— А я? — спросила Делия. Сварог подумал и заключил:
— Вы тоже стоите на мостике, но вид у вас не столь решительный, потому что у вас нет офицерского чина, а я, как-никак, лейтенант лейб-гвардии… По местам. А я пока что займусь портняжным ремеслом.
Когда он закончил и поднялся на палубу, из трубы уже вился дымок, на глазах густевший, ветерок сносил его на берег — поэт с прохвостом шуровали на совесть, да и уголек был отборный. Сварог склонился к надраенной медной воронке и, надсаживаясь с непривычки, заорал в нее:
— Как дела?
В ответ донесся почти неузнаваемый голос Мары:
— Еще минут пятнадцать — и можем ехать.
Наверху, на берегу, раздался пронзительный свист, сделавший бы честь Соловью-разбойнику. Кони вскинулись, прядая ушами. Сварог многозначительно показал Бони на пулемет, бросил тетке Чари: «Поторопите кочегаров, кто его знает…», сбежал по сходням, поднялся вверх по пологому откосу, пробежал уар-дов пятьдесят меж редкими соснами, сминая жесткие стебли травы, и, жадно хватая ртом воздух, кинулся бегом на вершину довольно высокого и крутого холма, где стоял Шедарис.
Капрал застыл статуей, прижимая к глазу подзорную трубу. Сварог привез ее с собой из-за облаков, и она, ничем не отличаясь с виду от изделий земных мастеров, была раз в десять сильнее любой харумской.
— Что там? — тронул Сварог за плечо напрягшегося капрала.
Тот протянул трубу:
— Левее солнца, левее тех двух горушек, правее распадка, у самого горизонта…
Сварог довольно долго водил трубой, пытаясь привязаться к перечисленным Шедарисом ориентирам. Поймал место. У самого горизонта четко выделялись на зеленой равнине синие крапинки. Они двигались, они порой отбрасывали мгновенные, ослепительные солнечные зайчики — так сверкает солнце на стволах мушкетов и отполированных рокантонах, так сияет только амуниция отборных гвардейских полков, начищенная со столь особым рвением и шиком, что несколько дней скачки по лесам и просекам не способны запудрить пылью лепые гвардейцам символы.
Сварог прикинул расстояние и махнул рукой, опустив трубу:
— Даже галопом до берега — не менее получаса. До них лиг пятнадцать, и галопом они не смогут, кони наверняка устали…
— Не в том дело.
— А что тебе не нравится?
— Тебе не кажется, что они идут очень уж целеустремленно? — спросил Шедарис, наедине всегда называвший Сварога на «ты». — Прямо по нашему следу, сдается…
— Собаки? — предположил Сварог без всякой уверенности. Понимал, что никакие не собаки, и от этого понимания самому уже захотелось по-собачьи завыть.
— Хотелось бы думать… Только не похоже, командир. Что-то не слышал я про собак, натасканных на следы подков. Которых к тому же и понюхать не довелось.
— Действительно… — промямлил, почти не разжимая губ, Сварог. А что еще оставалось сказать?
— Знал я на Сильване одного лейтенанта. У него для таких случаев была дощечка, а на дощечке на гвоздике вертелся деревянный барашек. И эта бяшка всегда показывала лбом на беглецов, в ту сторону, откуда крадутся неприятельские разведчики, на близлежащее жилье… Ну, без заклинаний в таком деле не обойтись, конечно, что-то лейтенант знал…
— Он не с ними, случайно? — хмыкнул Сварог.
— Да нет, — серьезно сказал Шедарис. — Случилось одно жаркое во всех смыслах дельце, сгорели вместе с домом и лейтенант, и барашек. Один касатик из нащих, уцелевших, там рылся потом, да где уж, все — в головешки… Может, таких барашков или иной пакости по свету много разбросано?
— Может, — сказал Сварог с сердцем. — Хороших вещей на свете всегда мало, а этакой дряни…
Он поднял трубу, на сей раз не в пример быстрее отыскав синие крапинки. Они почти не увеличились и вряд ли шли галопом, но двигались столь же целеустремленно. Сварогу поневоле вспомнился хелльстадский глорх-болтун и собственные следы, тут же высвечивавшиеся в виде черных аккуратных отпечатков.
60 
