Последние отзывы

  28  

– Я доложу.

– Мне бы не хотелось ждать долго…

Лакей, обозрев его с ног до головы, сказал:

– Простите, сударь, но в данную минуту у господина де Тревиля имеет честь пребывать канцлер Сегье, первый чиновник короны. Так что ваша милость наверняка не будет в претензии немного обождать…

И, задрав нос, скрылся в кабинете. Совершенно ясно было, что следует изготовиться к долгому ожиданию, – и д’Артаньян покорился неизбежному, напряг глаза, всматриваясь в дальний угол зала: показалось вдруг, что там мелькнула знакомая перевязь, расшитая золотом, правда, исключительно с одной стороны…

– Господин де Тревиль ожидает господина д’Артаньяна, – послышался вдруг зычный голос лакея.

Наступила тишина – как обычно в то время, когда дверь кабинета оставалась открытой, – и молодой гасконец торопливо пересек приемную, спеша войти к капитану мушкетеров.

Оказавшись в кабинете, он поклонился чуть ли не до самой земли и произнес довольно витиеватое приветствие, но де Тревиль, ответив довольно сухим кивком, прервал его на полуслове:

– Соблаговолите подождать минутку, любезный д’Артаньян, я должен покончить с предыдущим делом…

«Интересно, почему же вы в этом случае поторопились меня пригласить?» – подумал д’Артаньян то, что, конечно же, не осмелился бы произнести вслух.

Вежливо склонив голову, он встал в стороне от стола, краешком глаза наблюдая за стоявшим перед де Тревилем канцлером королевства – высоким худым мужчиной, чья одежда намекала как на его духовное, так и судейское прошлое.

– Итак, вы не собираетесь прикладывать печать? – вопросил де Тревиль, потрясая какими-то бумагами.

– Не собираюсь, – кратко ответил канцлер. – Простите, не собираюсь.

– Позвольте освежить вашу память, – суровым тоном начал де Тревиль. – Ее величество королева соблаговолила данными грамотами оказать мне некую милость. И ваша обязанность сводится лишь к тому, чтобы приложить печать…

– Именно этого я и не собираюсь делать, – спокойно сказал канцлер. – Господин де Тревиль, я далек от того, чтобы вмешиваться в военные дела, но во всем, что касается государственного управления, извольте уж считать более компетентным меня. Милость, вам оказанная, вызовет нешуточный ропот среди множества людей, чьи интересы эти грамоты затрагивают, и последствия могут оказаться самыми непредсказуемыми. Стоит ли ради удовлетворения ваших прихотей вызывать смуту, которая…

Де Тревиль перебил его самым неприязненным тоном:

– Интересно, вам придает смелости то, что вы в милости у кардинала, или это упрямство присуще вам изначально?

«Я бы непременно оскорбился, – подумал д’Артаньян. – Такой тон даже для гасконца непозволителен, когда говоришь с канцлером королевства…»

Канцлер Сегье невозмутимо ответил:

– Смелости, дорогой де Тревиль, мне придает многолетний опыт государственного чиновника, привыкшего всегда просчитывать последствия тех или иных поступков, в особенности когда речь идет о милостях, выпрошенных из сущего каприза…

«А он не трус, хоть и похож на святошу, – одобрительно подумал д’Артаньян. – Неплохой ответ».

– Позволю вам напомнить, что этот «каприз» одобрен ее величеством, – сурово сказал де Тревиль.

– Милейший капитан, – проникновенно сказал канцлер, – королева еще так молода и не особенно искушена в делах государства. Для того и существуют опытные чиновники, чтобы думать о последствиях… Если вы соблаговолите несколько смягчить суть своих претензий…

– Смягчить? – саркастически усмехнулся де Тревиль. – Нет уж, предпочитаю поступить иначе. Что ж, не будем возвращаться к этому разговору…

И он с треском разорвал грамоты, небрежно швырнув обрывки на стол перед собой. Даже провинциалу вроде д’Артаньяна было ясно, что капитан мушкетеров, пожалуй, несколько занесся, говоря таким образом с первым чиновником короны.

– Вот видите, дело разрешилось само собой… – как ни в чем не бывало произнес канцлер. – Что ж, разрешите откланяться…

Он повернулся и величаво прошествовал к двери, вызвав молчаливое одобрение д’Артаньяна, признавшего в душе, что он, пожалуй, не смог бы на месте канцлера сохранить столь гордую невозмутимость…

Де Тревиль, сразу видно, кипел от сдерживаемой ярости. У д’Артаньяна возникли подозрения, что всемогущий капитан мушкетеров для того его и пригласил в кабинет, чтобы провинциал стал свидетелем того, как независимо держится де Тревиль даже в с высшими сановниками королевства. Однако, обманувшись в своих ожиданиях касаемо неведомых д’Артаньяну милостей или привилегий, де Тревиль впал в нешуточную злобу, что было видно невооруженным глазом…

  28