Зато сам собой подворачивался д р у г о й вывод: если они всякий раз оставляют череп очередного бедолаги в пещере, то и сейчас будут поступать согласно ритуалу. А значит...
Он осторожно вытянул руку, коснулся плеча Анки, показал большим пальцем в сторону «черного хода». Она понятливо кивнула – может быть, самостоятельно пришла к тем же выводам, что и он. Медленно-медленно двигаясь, подхватила рюкзак. Мазур потянулся за своим.
И они двинулись к выходу – осторожно переставляя ноги, поводя перед собой свободной рукой, полагаясь на зрительную память. Сзади вновь раздались рев и выкрики, в которых не было ничего человеческого, послышалось что-то похожее на песню...
Выход замаячил серым треугольником на фоне непроницаемой тьмы. Мазур осторожно выбрался наружу первым, ощутил ночную прохладу, сделал пару шагов в зыбком лунном сиянии.
Показалось ему, или длинное темное тело с нечеловеческим проворством у т я н у л о с ь за скальный выступ? Ну, не пойдешь же туда выяснять... На цыпочках они кинулись бежать по неширокому проходу меж бугристых скал...
Слаженный хор звериных воплей звучал как-то и н а ч е. А в следующий миг Мазур осознал, что крики приближаются – и очень быстро!
– Ходу! – выдохнул он сквозь зубы.
Они припустили вперед, уже не скрываясь, потому что глупо было теперь таиться. Сзади слышался азартный топот, рычанье и рев, урчанье и визг. Обернувшись на бегу, Мазур увидел несущуюся следом толпу причудливых фигур – и две пары горящих зеленым глаз, передвигавшихся на уровне пояса взрослого человека...
По ним-то он и ударил длинной очередью, без малейших сомнений и колебаний. Церемониться и миндальничать не было смысла. Оборотни они там или нет, но они м е с т н ы е, а значит, должны прекрасно понимать: человек с автоматом шутить не будет и уж безусловно не принадлежит к прекраснодушным интеллигентам-энтомологам...
Новый взрыв рева и вселенского хая, причем в нем теперь явственно прорезались крики боли. Анка тоже послала туда очередь – и они вновь кинулись бежать. Оказавшись отделенным от погони поворотом сузившегося прохода, Мазур выхватил из кармана маленькую круглую гранату, сноровисто вырвал чеку и шарахнул ее за поворот, предварительно отсчитав две секунды для лучшей усвояемости лекарства...
В узком проходе громыхнуло на совесть. Он заметил краешком глаза, как Анка энергично, отнюдь не по-женски размахнулась и вторая граната полетела туда же. Осколки с воем и скрежетом м а х а н у л и по камню.
На мгновение воцарилась тишина – можно представить, что натворили в узком проходе против толпы бельгийские убойные игрушечки армейского образца...
Они кинулись бежать. Вовсе не заполошно – отступали рассудочно, хладнокровно, время от времени оборачиваясь, готовые к стрельбе, – но шума и топота погони больше не слышалось, должно быть, даже для этих отпетых головушек примененные аргументы оказались крайне убедительными и вмиг отбили всякую охоту гоняться за ненужными свидетелями.
Скалы расступились. Вот она, кромка леса, казавшегося сплошной темной стеной. Что-то мелкое, вроде бы неопасное шарахнулось из-под ног, почти не производя шума, улепетнуло меж деревьями – судя по реакции, из разряда вечных беглецов, а не хищников...
Оказавшись в тени деревьев, Мазур остановился, придержал Анку, нацелившуюся было, судя по запалу, не останавливаться до самого морского побережья. Шепотом приказал:
– Ложись!
И первым плюхнулся в густую траву, выставив автомат. После секундного колебания Анка рухнула рядом. По щеке Мазура тут же обрадованно поползло что-то склизкое, многоногое, противное, – но Мазур не помнил такого в списке способных ядовито кусаться, а значит, следовало перетерпеть.
Самое безрассудное – очертя голову нестись темной ночью по чащобе, тем более африканской. Каким бы ты ни был подготовленным, ничего не стоит угодить ногой в яму и сломать ее к чертовой матери, налететь мордой на сук (и хорошо еще, если щекой, а не глазом или шейными артериями), напороться на зверя, наступить сгоряча на ползущую по своим делам змею, которая обидится и цапнет качественно. Да мало ли опасностей... Вообще, самое умное для преследуемого в таких условиях – тихонечко затаиться на положении «ни гугу». Пусть как раз погоня азартно ломится, сама толком не зная куда, в горячке сбиваясь с верного направления...
На фоне темного камня замаячили светлые пятна – леопардовые шкуры. Мазур тщательно прицелился, перебросив переводчик на одиночный огонь, подвел мушку под прорезь, выбрав себе цель. Тихонечко предупредил Анку во избежание ненужного дублирования и зряшного расхода патронов: