Все-таки не топать по болотам и тайге сотни верст. Лежи себе и отдыхай. Малина…
Из ящиков нас изъяли на каком-то глухом разъезде, глубокой ночью. Такой себе дедуля – божий одуванчик – и пацан лет пятнадцати. Молча вскрыли вагон, молча откопали нас изпод груды других ящиков и так же молча передали свертки с одеждой, деньгами и документами.
Куда идти, мы и сами знали – маршрут тоже готовился загодя. Сделав свое дело, дед и парнишка растворились в ночи, а мы рванули в темнеющие неподалеку лесные заросли – чтобы переодеться.
– А почему ты не хочешь, чтобы нас встретили на машине? – как-то спросил я Муху, когда план побега уже вырисовывался почти во всех деталях.
– Сразу видно, что ты в наших делах еще зеленый, – снисходительно похлопал меня по плечу пахан. – Кто может поручиться, что за машиной не прицепят хвост?
– Никто.
– Вот-вот. Смекай, десантура…
Естественно, я изобразил восхищение. А в душе расхохотался. Кого в лапти хочешь обуть, Вараксин? Ты и бежишь-то не один, а с телохранителем в лице бывшего спецназовца Гренадера, только потому, что никому из своего окружения не веришь.
Разве что единицам, да и то с опаской. А все из-за того, что слух пошел в определенных кругах, что жить тебе, Муха, осталось всего ничего. И что линять тебе нужно по меньшей мере за бугор, чтобы шкуру спасти. И чем быстрее, тем лучше.
Вот ты и мандражируешь, сукин кот. И не напрасно – знал бы ты, кто тебя сейчас опекает. Кто слухи распускает и держит под контролем каждое твое телодвижение, каждую мыслишку, как явную, так и тайную. Получилась бы картина Репина под названием "Приплыли". Кондрашку можно гарантировать.
Впрочем, все еще впереди…
Билеты нам взяли в вагон "СВ".
– Эх, бля, класс! – Муха, похоже, расслабился и теперь сиял, как новый пятак. – Ну у тебя и рожа! – вдруг заржал он, тыкая пальцем едва не в мой глаз.
– На себя посмотри, – беззлобно огрызнулся я, кромсая тупым перочинным ножом кусок сала и батон.
Кроме одежды, в пакетах был грим и парики. Теперь Муха смахивал на возвращающегося из экспедиции геолога – бородатого, с лохматой седеющей гривой, а я шарил под Герасима, которого послали утопить бедную Муму.
Документы у нас тоже были соответствующие – начальник геологоразведочной экспедиции (это я) и его зам. Ветровки, бахилы, рюкзаки, фляга с коньяком и непритязательная закуска. Маскировка ниже среднего уровня, но для ментов вполне подходящая.
– Ну что, вздрогнем? – поднял свой стакан Муха. – За удачу!
– Ага… – пробормотал я, морщась от шибанувшего в нос запаха всученного нам "коньяка" – от него за версту несло самогоном, настоянным на дубовой коре и ванилине. – Она нам сейчас в самый раз…
– Ты в чем-то сомневаешься?
– Хрен его знает. Я ведь до этого никогда не бегал. Правда, однажды меня, контуженного, подобрали моджахеды, но плен длился ровно до той минуты, когда я оклемался.
– И много положил? – с острой заинтересованностью спросил Муха.
– Всех.
– А всех – это сколько?
– Человек пять, может, больше – считать было недосуг.
– Так что тебя смущает?
– Не могу толком объяснить. Что-то тревожит… какой-то червь сомнения…
– Но почему?
– Все происходит на уровне подсознания. Но в Афгане в таких случаях я немедленно менял дислокацию, а уж про сон и думать не смел.
– Ну и как, выручало?
– Спрашиваешь… Столько раз.
– Успокойся, Гренадер. Это гражданка. К тому же мы давно покинули зону поиска. Да и ксивы у нас клевые. Не говоря уже о палитурке.[25] Пей, ешь и отдыхай.
– Но спать будем по очереди.
– Твоя правда. Решили…
Я знал, что все произойдет на моем дежурстве. Но не думал, что так скоро. Когда в дверь купе постучали и грубый голос сказал: "Открывайте, дорожная милиция. Проверка паспортов…" – я едва не выматерился вслух: черт бы побрал отдел планирования операций, теперь придется чесать на своих двоих хрен знает сколько!
Но делать было нечего, и я только сокрушенно вздохнул.
– Не дрейфь, Гренадер! – шепотом подбодрил меня Муха. – Прорвемся…
Я и не дрейфил – за дверью стояли свои. Для подкрепления моей легенды Кончак запланировал небольшой мордобойчик с отрывом – это чтобы Мухе жизнь медом не казалась.
В постановке должны были принимать участие молодые курсанты спецучебки: их не выпустят за стены заведения до конца следующего года, так что тайна моих похождений вряд ли станет достоянием специфической общественности.