98 
Четверг
– Денис Александрович, чистосердечное признание суд обязательно примет во внимание. Вы можете рассчитывать на более мягкое наказание за содеянное…
– Условный срок?
– Да помилуйте! – развел руками следователь. – Речь идет о двойном убийстве! И о покушении на убийство, поскольку тело вашей жены еще не найдено и она считается пропавшей без вести. Но все равно, убийство есть убийство, два или три, уже не имеет принципиального значения. Вы это совершили, Денис Александрович. Да еще в преступном сговоре с другим лицом!
– Я никого не убивал.
– Как же так? А Валентину Ивановну Палкину?
– Не знаю такой!
– Писательницу Валентину Благову!
– Я ее не убивал.
– А кто?
– Вадим.
– А его тогда кто убил?
– Не знаю. Он сам утонул.
– Но экспертиза показала… – следователь открыл папку.
– Я тут ни при чем.
– Но вы же выходили ночью из коттеджа! Вот показания Рощина…
– Я выходил к трансформатору. Хотел его починить.
– Но это же вы его испортили!
– Я пытался его починить, – упрямо нагнул голову Денис. – Трансформатор вышел из строя из-за аварии. В него ударила молния.
– Это ваша версия, – вздохнул следователь.
– Кто может подтвердить, что той ночью я был у Вадима, а не у трансформатора?
– Ваша сообщница.
– А где ее показания?
– Что ж… Вы правы, Денис Александрович. У вашей любовницы железные нервы. Вот характер! – покачал головой следователь. – Очную ставку вам устроить?
– Устраивайте!
– Вы, похоже, ничего не боитесь.
– Я никого не убивал.
– Дочь у Евгении Сергеевны от вас?
– Ну, допустим.
– Это вы признаете?
– Это признаю.
– Потому что генетическая экспертиза с легкостью установит ваше отцовство. Отпираться бессмысленно.
– Я и не отпираюсь. У моей жены не может быть детей. А мне очень хотелось ребенка. Вы мужчина, вы должны меня понять.
– Я понимаю. Ну и развелись бы с Филатовой, жили бы с матерью вашего ребенка. В чем проблема?
– Я прожил с женой двадцать лет. И не мог так сразу ее бросить.
– Так сразу? Помилуйте! Вашей дочери три года! У вас было три года, чтобы на это решиться! Впрочем, вы и решились.
– Не понимаю, о чем вы.
– Я знаю, почему вы так упорствуете. И почему упорствует Евгения Сергеевна. Вы очень рассчитываете на наследство. Деньги там действительно немалые. Только вам ведь их не получить.
– Почему?
– Есть одна маленькая проблема. Вы готовы к потрясению, Денис Александрович?
– О чем вы?
– У нас есть свидетель.
– Рощин, что ли? Зовите!
– Значит, Рощина вы не боитесь?
– Нет, не боюсь, – Денис машинально потрогал огромную шишку на голове.
– Тогда минутку.
Следователь встал и подошел к двери. Открыв ее, крикнул:
– Свидетель, проходите!
После чего вернулся на свое место. Денис к двери даже не повернулся. Когда в кабинет вошла Ярослава, следователь мягко сказал, обращаясь к ней:
– Проходите, садитесь. Как вы себя чувствуете?
– Спасибо, уже хорошо.
Услышав голос, Денис вздрогнул. Потом резко обернулся. Какое-то время они со Славой смотрели друг на друга. Наконец он вытер холодный пот со лба и прохрипел:
– Не может быть… Не верю…
– Я знаю, тебе очень нужны мои деньги. Но… ничем не могу помочь. Я жива. И собираюсь жить долго.
– Кошмар… – он закрыл лицо руками и покачал головой. – Какой кошмар…
– Как ты сказал, дорогой, скинув меня с понтона в холодную воду? Вот и все.
– Денис Александрович, вы признаете себя виновным? – настойчиво спросил следователь.
– Да… Пишите… Я все признаю… Только… пусть она уйдет! Слышите? Пусть она уйдет!!!
* * *
Итак, наша история подошла к концу. Осталось проверить результаты. Вот решение головоломки под названием «Огненная лилия».
Жертва – это, конечно, Слава. Именно ее убийство планировалось с самого начала.
Убийца – ее муж, Денис. Тут все понятно.
Сообщница – это Женька. Она же и организатор преступления, и его идейный вдохновитель. Мотив понятен. Деньги. И еще Женьке очень хотелось иметь полноценную семью. Подруге она всегда завидовала. Ситуация типичная. Делая кому-то благодеяние, можешь не преданного друга получить, а нажить смертельного врага.
Свидетель – Валентина. Она же стала первой жертвой Убийцы. Ситуация тоже типичная: убрали Свидетеля, который стал опасен. Валентина поплатилась за собственную наивность и за то, что много говорила.
98 
