очень нудно 
109 
Теперь перед нею было парадное крыльцо, на котором, помимо еще одного солдата, стоял полицмейстер собственной персоной. Его лицо с пышными усами, круто загибавшимися кверху, чтобы слиться с чудовищными по своей величине и лохматости бакенбардами, выглядело хмурым и недовольным — не то из-за слишком ранней побудки, не то из-за дела, которым ему приходилось заниматься.
Поглядев вдоль бокового фасада, Мария Андреевна увидела приоткрытое окно, через которое покинула дом перед рассветом. При известной ловкости ей ничего не стоило проникнуть в дом незамеченной, однако она не видела за собой никакой вины и не понимала, для чего ей таиться. Если она и вошла во двор через дыру в заборе, так это лишь потому, что ей недосуг было объясняться с охранявшим калитку драгуном и доказывать ему, что она — это она, а не кто-то другой. Полицмейстер же был ей хорошо знаком и, верно, уж как-нибудь смог бы опознать княжну даже в крестьянском платье.
Посему, покинув свое укрытие, княжна смело пошла прямо к парадному крыльцу. Полицмейстер и солдат разом повернули головы в ее сторону; полицмейстер что-то сказал караульному, и тот шагнул вперед, беря наперевес ружье. Сообразив, в чем дело, Мария Андреевна одним движением сняла платок и тряхнула головой, отбрасывая назад упавшие на лицо волосы. Полицмейстер вгляделся в ее лицо, взял солдата за рукав, и тот вернулся на место, приставив ружье к ноге.
Фамилия полицмейстера была Пырьев; звали его Иваном Игнатьевичем, и был он обыкновенно смешлив и добродушен, как все большие тучные люди. Впрочем, таким он был вне службы; каков Иван Игнатьевич при исполнении, княжна не знала, но подозревала, что вот-вот узнает.
Бренча шпорами и медалями, полицмейстер с неожиданной при его внушительной комплекции легкостью сбежал по ступенькам и поклонился княжне.
— Здравствуйте, Иван Игнатьевич, — сказала та. — Рада вас видеть, хотя и не пойму, признаться, что привело вас сюда в столь ранний час, да еще и с таким внушительным эскортом.
— Бог мой, Мария Андреевна! — воскликнул полицмейстер, целуя ей руку. — Счастлив видеть вас в добром здравии. Но должен вам признаться, что теперь, когда вы вернулись, я так же мало понимаю, зачем сюда явился, как и вы. Однако откуда вы? И в таком странном наряде...
— Сегодня все странно, — заметила княжна. — Странно одетая, я возвращаюсь со странной прогулки в седьмом часу утра и застаю у себя во дворе странную компанию во всем блеске прославленного русского оружия. Но еще более странным, милейший Иван Игнатьевич, мне кажется то, что вы требуете у меня отчета в моих действиях.
К концу этой коротенькой, произнесенной не без яду речи голос княжны поднялся до звенящего металлического тона, а подбородок надменно вздернулся. Полицмейстер сокрушенно вздохнул.
— Простите, Мария Андреевна, — сказал он. — Обстоятельства, будь они неладны... Я здесь по долгу службы и, коли на то пошло, обязан вас кое о чем расспросить. Поверьте, это не доставляет мне ни малейшего удовольствия, однако деваться некуда, поскольку все действительно выглядит очень странно. Очень странно, дражайшая Мария Андреевна! Боюсь, вам все-таки придется ответить, откуда вы вернулись в столь ранний час и в столь стра... в столь необычном наряде. И, кстати, как вам удалось незамеченной попасть во двор?
— На последний ваш вопрос ответить легче всего, — сказала княжна. — Увидев у калитки конную статую с саблей наголо, я решила, что будет много скорее и проще войти через дыру в заборе. На остальные ваши вопросы я тоже с удовольствием отвечу, если вы убедите меня в том, что это необходимо. Я отношусь с большим уважением не только к вам, но и к вашему чину, однако осмелюсь напомнить, что мой титул дает мне некоторые привилегии. В частности, я обязана отчитываться только государю императору. А! — воскликнула она, осененная внезапной мыслью. — Так вы явились из-за моего прошения на высочайшее имя! Скоро, однако, у нас работает почта, да и ответ на прошение кажется мне не вполне обычным...
— Какое прошение? — рассеянно переспросил полицмейстер и со вздохом покачал головой. — Ах, Мария Андреевна! За что же вы меня казните? Ведь я вам друг, да и эти, как вы изволили выразиться, конные статуи здесь вовсе не для того, чтобы взять вас в кандалы и гнать плетьми через весь город. Произошло несчастье. Один человек наверняка погиб, и мы думали... мы опасались, что и вы тоже... словом, что и вас постигла та же печальная участь.
109 
