очень нудно 
74 
Все выглядело вполне естественно: художник в поисках лучшего освещения двигает мольберт и по присущей людям искусства рассеянности не замечает, что тот оказывается слишком близко к двери. Уходя, он попросту протискивается в щель и удаляется, с головой погруженный в творческие планы. Позднее в студию приходит прислуга, чтобы навести порядок, открывает дверь, и — ах! — подрамник с грохотом обрушивается прямо на забытый стул, и остроконечные готические шишки на спинке последнего пропарывают холст насквозь, безнадежно его губя. Было бы очень неплохо, чтобы при этом пострадал и подрамник, но для этого его пришлось бы сбросить не с мольберта, а с крыши. Как бы то ни было, повреждение загрунтованного холста давало Хессу день, а то и все два отсрочки, которые при надлежащей изворотливости можно было легко превратить в неделю. А за неделю он придумает еще что-нибудь. Наверняка придумает! Он бы и сейчас придумал, если бы голова у него не была занята другой проблемой: где найти помощников.
После обеда герр Пауль отправился на прогулку. Во время этой прогулки он посетил два или три кабака, имевших весьма сомнительную репутацию. В каждом из этих притонов герр Пауль не торопясь выпил по чарке вина, держа ушки на макушке и ловя обрывки разговоров. Это ничего не дало: публика вокруг него сидела то чересчур законопослушная, то, напротив, слишком подозрительная. Главная беда была в том, что Хесс сам толком не знал, какие помощники ему требуются.
Тут ему вспомнилась русская поговорка, гласившая, что у страха глаза велики; сразу же вслед за нею на ум пришла еще одна: «Глаза боятся, а руки делают». В самом деле, подумал немец, а так ли все безнадежно? Быть может, самые большие глыбы удастся как-то обойти, сделать под них подкоп, а то и проползти над ними? Может быть, он рано опустил руки?
После десяти минут размышлений ему уже стало казаться, что так оно и есть на самом деле. Подземный завал, будто наяву, стоял перед его внутренним взором, и, чем дольше герр Пауль его разглядывал, тем больше уязвимых мест виделось ему в этой груде щебня, земли и битого кирпича. Но путь через нее должен существовать!
Воодушевленный этими размышлениями, герр Пауль с чувством большого облегчения покинул грязный кабак и зашагал прямиком к кремлю. Ему не терпелось проверить свое предположение, тем более что до захода солнца оставалось еще много времени.
Вскоре он уже был на месте. Проникнув в башню и забрав из тайника свой фонарь, немец спустился под землю и двинулся знакомым путем, считая в уме повороты и время от времени сверяясь с планом, который постоянно хранился во внутреннем кармане его сюртука. Отсчитав четыре боковых коридора, Хесс свернул в пятый и через пару минут остановился, ибо дальше дороги не было.
Подняв над головою фонарь, он осветил препятствие. Неряшливый откос, состоявший из щебня, земли и битых кирпичей, полого спускался из-под сводчатого потолка коридора к самым его ногам. Очевидно, пороховой заряд большой силы взорвался где-то поблизости; если это был именно тот коридор, из которого осенью двенадцатого года выбрался истекавший кровью Бертье, то с тех пор здесь произошел еще один обвал. Вернее всего, свод окончательно обрушился сразу же после того, как раненый француз миновал это место. В таком везении нельзя было не усмотреть признаков чуда: вероятно, Господь действительно сохранил лейтенанту жизнь для того, чтобы он донес известие о найденном кладе до тех, кому оно было предназначено.
От завала пахло сырой землей и едкой известковой пылью. Приглядевшись, Хесс без труда разглядел на его неровной поверхности следы собственных пробных раскопок — короткие, неправильной формы осыпающиеся траншеи, упиравшиеся в массивные обломки кирпичной кладки. Здесь, под землей, в непосредственной близости от завала, его энтузиазм вновь стал остывать. Хесс поставил фонарь на выступ стены и при его свете осмотрел свои пухлые ладони, представив кровавые мозоли, которые должны были скоро на них вздуться. Сил и упорства у него было предостаточно, но как он объяснит княжне наличие на руках ссадин и мозолей? Что ни говори, а от карандаша такого не бывает, сколь бы упорно вы им ни работали...
Вздохнув, немец открыл принесенный с собою мешок, вынул короткий лом, лопату и плотные рукавицы, которые должны были хотя бы отчасти предохранить его ладони от повреждений. На какой-то миг он пожалел, что в свое время не пристрастился к табаку: доверху набитая трубка сейчас была бы ему очень кстати.
74 
