очень нудно 
107 
– А про меня забыл, – сказал Рябой. – Ствола у меня не было. Ну, дал я ему ломом по башке, да он увернулся. Верткий, гад, видно, что тренированный.
Только пистолет выбил. Ну, он мне и вмазал. Очухался я, отполз в сторонку, гляжу – а он выходит из дома с этой бабой, которую мы тут караулили. Сели в машину и свалили.
– И что? – спросил Стручок, стискивая зубы так, что едва не перекусил фильтр сигареты.
– И все, – ответил Рябой. – Дальше менты подъехали, так что досматривать я не стал. А только кажется мне, что Кутузов успел ему много интересного рассказать, прежде чем ему дырка вышла.
– Так, – сказал Стручок. – Что за мужик?
– Да хрен его знает, – откликнулся Рябой. – Здоровенный такой, с усами. Куртка джинсовая, вся в кровище… Штаны почему-то заблеванные… Похоже, он Кутузовым вплотную занимался. На что у Сани морда была похожа – страх сказать. Я такого даже по телевизору не видел.
– Он что-нибудь говорил? – спросил Стручок.
– Нет, – ответил Рябой. – Он больше руками…
– Когда это было?
Рябой назвал время. Горохов посмотрел на часы.
С тех пор прошло уже почти три часа – вполне достаточно для того, чтобы его повязали, если Кутузов выдал хотя бы десятую часть того, что знал. Неужели не успел? Неужели налетчику нужна была только девка?
Зачем?
– Слушай, – сказал Стручок, – как тебе показалось: на мента он похож?
– Да нет вроде бы, – неуверенно ответил Рябой. – Если даже и мент, то действует не от конторы, сам по себе. Менты – они с мигалками, с дубинами, толпой…
Нет, – уверенно заключил он, – не мент.
– Не мент… – задумчиво повторил Стручок. – А кто же тогда?
– Может, знакомый этой бабы? – предположил Рябой. – Хахаль какой-нибудь.
– Может, и знакомый, – согласился Стручок. – Может, и бабы, а может, и мужика…
Его вдруг ударило изнутри. Он физически ощутил резкий безболезненный толчок, словно был единственным на свете беременным мужчиной, и теперь плод, который он вынашивал бог знает сколько месяцев, наконец решил пошевелиться. Если бы это было так, пришлось бы признать, что удар у младенчика, как у Пеле в расцвете карьеры: Стручок чуть не упал со стула и мгновенно покрылся испариной, впервые за долгое время ощутив, что такое настоящий испуг.
Словно наяву, он увидел полукруг немного растерянных лиц и двоих телохранителей, которые, кряхтя и багровея бычьими шеями, – не от тяжести, а от невозможности привычно, в голос выматериться – пропихивали в дверь огромную картонную коробку, глянцевую, скользкую, сплошь переливающуюся цветными картинками и иностранными надписями; вспомнил путаную благодарственную речь обалдевшего от привалившего счастья директора, а потом, в коридоре, где носились и орали, казалось, миллионы бешеных ублюдков, среди которых были и два его придурка, – строгое темное платье, выгодно подчеркивающее фигуру, красивое, очень живое лицо с бровями вразлет, ноги, удлиненные высокой шпилькой, – упасть можно… Один из телохранителей сочно причмокнул за спиной, а она только равнодушно скользнула взглядом и пошла себе по своим делам…
Петр Иванович Горохов вспомнил, где видел Ирину Французову, и понял, что та наверняка узнала его. Пока она сидела на даче у Кутузова, это было не страшно, может быть, именно поэтому он и не пытался точно припомнить обстоятельства их встречи. Но теперь, когда она свободна… "Благотворитель херов, – злобно оскаливаясь, подумал о себе Горохов. – Называется, подмазал… Давайте скажем "спасибо" преуспевающему бизнесмену и щедрому, душевному человеку Петру Ивановичу Горохову… Вот она, самореклама. Но кто же мог тогда подумать…"
Все дальнейшие ходы незнакомца, который шел по следу Стручка, были теперь ясны. Даже если Кутузов промолчал – а похоже, что промолчал, иначе я бы, Горохов, сейчас тут не сидел, – теперь его фамилия наверняка известны охотника. Фамилия и школа, в которой учатся дети. В такой ситуации всего остального не узнает разве что ленивый или от рождения неспособный сложить два и два. Значит, вечером надо было ждать гостей.
– Вот что, Рябой, – приказным тоном сказал Горохов. – Через час приезжай ко мне в "Олимпию". Будем отлавливать этого умника.
– Э, нет, – протянул Рябой. – Так не пойдет. Ты извини меня, Стручок, ты, конечно, мужчина авторитетный, но мне эта головная боль ни к чему.
– Слушай внимательно, – сдерживаясь из последних сил, сказал Стручок. – Покажешь мне этого фраера, получишь десять штук. Десять, ты понял? Покажешь, получишь бабки, и можешь быть свободен, я никого не держу. На твое место сотня дураков найдется, только свистни. Но, если ты вздумаешь от меня прятаться, я тебя, козла, с того света достану и наизнанку выверну. Ну, как тебе такой расклад?
107 
