Лёгкий, ненавязчивый романчик 
59 
Правда, неуемно-опасное любопытство и избыточная, для желающего жить без бед сапиенса, сообразительность Полеводова толкнули его в объятие служащих — или, вернее, служащей — прибольничного морга. Разговор под недорогой, но в солидной Порции коньячок с некой дамой-бальзамировщицей выявил, что действительно на днях в заведение Поступало несколько женских трупов с ужасными (Даже для служащих морга) пулевыми отверстиями. И вроде бы поначалу колесико ритуала поступления крутнулось, как водится, то есть кто-то из более квалифицированных работников, хлебнув для храброты спиртика, начал производить вскрытие и даже успел извлечь одну, весьма крупнокалиберную («я в этом не разбираюсь, Жора») пулю. И уж как водится, неопознанные трупы пометили в регистрационном журнале: время поступления поминутно, номер «Скорой», а также фамилию врача. А еще вроде бы заведующий морга связывался с милицией на предмет опознания и т. п. Однако быстро, и часа не миновало, как вся похожая активность оказалась планово-ненавязчиво пресечена, все задействованные лица срочно обременены сверхсрочными заданиями, а еще через пару часов прибыло несколько машин «откуда-то там», и все поступившие «трупаки» переместились на колеса.
— А журнал? — интересуется Полеводов с малой надеждой.
— Его это… Изъяли на ревизию. Пока метим поступление во временной книге.
Тут Георгий Полеводов решает, что почти все возможное на данном плацдарме он уже выведал, а к тому же пропахшая формалином дама в летах явно разогрелась от коньячку не в меру и уже лихо мацает руками самого Полеводова, как будто он ее новый, свежепоступивший объект для инъекций. От остаточной рюмочки на брудершафт он лихо уклоняется, оставляя даму докушевать конфеты и коньячок в горьком одиночестве. Что дополнительно доказывает: Георгий Полеводов есть социально неприемлемый для цивилизованной европеоидности отброс эволюционной цепи. Эту социальную мутацию необходимо изъять из обращения генофонда человечества.
48. Штаб 156-го зенитно-ракетного полка
Николай Редька сидит в своем генеральском кабинете в штабе полка и ничего не делает. Это, конечно, если наблюдать картину со стороны. Но наблюдать ее некому: генерал-майор в кабинете один. То, что генерал ничегошеньки не делает — не суетится в переборе бумаг, не постукивает в задумчивости карандашом по столу, не отчитывает нерадивого писаря воочию или кого-то скрытого километрами через телефонный провод, — ни о чем не говорит. С точки зрения боевого офицера, любой штаб — это та же контора жэка, только со служащими, одетыми в форму, ну и дополнительно ко всему здесь на входе наличествует пялящий глаза с недосыпу часовой с опечатанным знаменем. Чаи в служебное время, бабьи посиделки с прокруткой по аудиоканалу просмотренных намедни сериалов — все прилагается. Однако Николай Николаевич Редька воспроизводит в голове триллер, еще не вышедший на экраны. Он на связи с господином Нострадамусом. Тот тарахтит кинопроектором, с вялой улыбочкой, меняет слайды. На ярком полотнище внутреннего экрана генерал Редька наблюдает собственный арест. Вариации разноплановы: тут не фильм — компьютерная анимация. В некоторых сюжетах дело идет к перестрелке. Совсем не исключено. В кобуре Николая Николаевича имеется штатный ПМ, и кобур расстегнут. Развязка, в общем-то, неизбежна. Редька в курсе светопреставления, произошедшего в небе над поселком городского типа Очеретино, и он вполне адекватен в плане оценки американского разведывательного радиооборудования, наличествующего у турок. Сложить два плюс два они смогут очень скоро, и тогда ниточка приведет к нему в кабинет. Может быть, стоит усложнить, ситуацию — покинуть штаб и скрыться в неизвестном направлении? Однако такое как-то вне правил игры. Он лишит «оттоманскую» контрразведку самого смака — процесса разрешения головоломки. Это все равно что открыть последнюю страницу учебника и вставить в задачу прочитанный ответ. С другой стороны, кто вообще навязывает Редьке игру в благородных рыцарей? Не следует ли…
Короче, генералу Редьке есть о чем поразмышлять в просиженном кресле. Никто ему не мешает. «156-й» полк ПВО полностью выключен янычарами из игры. Правда, выключен по-доброму, то есть по указке сверху, а значит, по предварительной договоренности. «Капитуляция до того как», не иначе. Следовательно, генерал-майор Редька на службу ходить может, а вот толку от нее никакого. Связи с двумя не пропавшими дивизионами у него все едино нет. По сути, нет связи и с вышестоящими инстанциями. Теперь эта ветвь замкнута на тех же турок. Узел связи, возможно, даже оккупирован. Так же, как и оба боевых дивизиона. Вот там офицерам на службу ходить нельзя. Редька со штабом в привилегированном положении: право на труд у них гарантировано. У трудового процесса не имеется результата? Но это другой вопрос. Зато люди могут общаться, подчищать залежалые бумаги: не секретные! секретные взяты под контроль специальным ведомством. Может, и не турецким, ничего непонятно. В общем, социальные связи в управлении полка не нарушаются Это уже кое-что. В конце концов, именно ради социальных связей укрепления коллективизма, а вовсе не для производства и эконом-эффективности и содержались девяносто процентов всех предприятий нырнувшего в историческую минучесть Союза ССР. Генералу-майору, помнящему тамошние времена, можно бы спокойно ностальгировать. Никто не мешает — телефон молчит. Наверное, он зря не пользует такой шанс. Хотя у него есть альтернатива. Неуемную обеспокоенность будущим вполне получается экранировать моделированием случившегося намедни. Понятно, что лишь моделировать. К сожалению, Николай Редька не имел возможности наблюдать на экране оперативного дежурного случившийся небесный погром. Благо, что он вообще был допущен до информации и сумел передать данные Корепанову. Ну, вот именно за это использование без допуска служебной радиостанции, по халатности оставленной янычарами без присмотра, ему скоро и придется ответить.
59 
