75 
Рядом с медалями были приколоты фотографии; все они касались прошлой жизни Николая Меньшова – спортивной. Снимки были разные – черно-белые, цветные, большие и маленькие, но на всех без исключения лица людей светились неподдельной радостью.
И немудрено: объектив фотоаппарата запечатлел памятные для них моменты – победы в соревнованиях.
На каждом снимке присутствовал и Николай Меньшов. Ниже второй ступеньки пьедестала он не опускался, золотые и серебряные медали, висевшие на поблекших лентах рядом, сияли на снимках новизной.
Меньшов усмехнулся – но как не похожа была его сегодняшняя улыбка на улыбку с тех фотографий. Он вытаскивал булавки, складывал снимки, некоторые подолгу разглядывал.
Наконец на стене остался только один. На переднем плане расположилась шеренга из десяти спортсменов, ставших обладателями золотых медалей. На приземистом здании атлетического манежа, видневшемся в левом углу фотографии на заднем плане, можно было разглядеть транспарант: «Привет участникам спартакиады народов СССР!»
Меньшов собрал булавки в ладонь, взял в руки пожелтевший по краям фотоснимок, сел за стол. Он не отрываясь смотрел на лицо девушки, совсем еще девчонки. С глянцевой фотобумаги улыбалась Светлана Жильцова, получившая в тот год, больше десяти лет назад, золотую медаль за победу в соревнованиях по стендовой стрельбе. Она стояла в самой середине шеренги, и Меньшов не мог выдержать ее ясного взгляда, пришедшего из прошлого. Ему вспомнился день окончания соревнований, вспомнилось, как в честь призеров устроили банкет, а потом все вместе вышли сфотографироваться на улицу.
Губы Николая зло сжались, он взял в руки ножницы и вырезал из середины снимка узкую полоску, на которой осталась стоять одна Светлана Жильцова. На кухне он зажег газ пьезоэлектрической зажигалкой и подержав в пальцах тонкую полоску фотобумаги, поднес ее к пламени. Глянец фотографии запузырился, вспыхнул огонь, вскарабкался к самым пальцам. Николай бросил пепел в кухонную раковину и на полный напор включил горячую воду, та закружилась в водовороте, не успевая уходить в слив. Некоторое время сухой пепел еще кружился, а затем попал под струю, моментально рассыпавшись. Меньшов закрыл кран, и вода, всхлипнув, исчезла.
Николай выбросил булавки, сполоснул руки и вернулся в комнату. Разноформатные снимки он положил в большой почтовый конверт и бросил в кожаную спортивную сумку.
– Ну вот и все, – грустно улыбнулся он, – тебя нет, Светлана, и никогда не было.
Квартира была обставлена старой, семидесятых годов мебелью. Стенка, раскладной стол, мягкий уголок – типичные показатели благосостояния советских времен. Кипа старых газет громоздилась на одном конце журнального столика, другой оставался свободен.
Тут Николай обычно ставил посуду, когда ужинал, одновременно смотря телевизор.
О том, что сейчас на дворе конец девяностых годов, говорили в обстановке квартиры только небольшой телевизор «Sony» да примостившийся рядом с ним на тумбочке пишущий видеоплеер. Беспорядок Меньшова вполне устраивал. Он временами не мог вспомнить, куда положил коробку с новыми ботинками, куда подевалась свежая газета. Придя домой, иногда по забывчивости оставлял пакет с продуктами в платяном шкафу и потом обнаруживал его только через день или два. Но где лежат орудия его промысла, он знал всегда. Вещи, которые могли стоить ему свободы, если их обнаружит милиция, на виду не валялись.
Николай зашел в совмещенный санузел и встал на край ванны. Потолок здесь был подвесной, пластиковый, с вмонтированными в него влагонепроницаемыми светильниками. Он стал на край ванны и осторожно приподнял одну из панелей, у которой рубанком был почти до конца снят выступ, связывающий ее с соседней. Раздался легкий щелчок, панель отошла в сторону. Меньшов за ручку вытащил не очень тяжелую кожаную сумку-кофр – с такими обычно ходят фотографы. Но не фотоаппараты и не сменные объективы покоились в ней.
В отделениях, предназначенных для фототехники, вместилось несколько пистолетов, глушители к ним, мощный оптический прицел и прибор ночного видения, а так же любимое оружие Меньшова – несколько новых, в упаковке, рояльных струн. Патроны к пистолетам хранились на кухне, в старом, выпотрошенном трехпрограммном приемнике-громкоговорителе «Маяк».
Все свое богатство, умещавшееся в фотографическом кофре, который с трудом закрывался, Меньшов перегрузил в дорожную сумку, затем собрал в квартире все бумаги, где значилась его фамилия – документы, несколько гостиничных счетов, квитанции из мастерской. Снял со стены медали, упаковал каждую в бумажный конверт и тоже положил в сумку, с которой обычно покидал дом, уезжая на несколько дней.
75 
