Особенно,... 
20 
Олег был с ней очень нежен, особенно в первый год.
Гости приходили по-прежнему часто, Лизе это даже нравилось, хотя она продолжала ревновать Олега ко всяким знойным дамам высокого роста Правда, ей никогда не удавалось поймать верность за хвост – Олег в ее присутствии ничего себе не позволял, но она уже догадывалась, что знает не все и не всех…
Чьи-то телефонные звонки, его частое отсутствие, его блестящие глаза в иные дни, когда он явно думал не о ней… «Я тебя люблю, и не морочь мне голову!» – говорил он ей, когда она начинала выяснять отношения. Но он принадлежал к той породе мужчин – очень распространенной, – которые, обожая своих жен, не брезгуют и легкими разминками на стороне, не находя в этом ничего страшного. Самым лучшим для Лизы было бы не думать об этом, не принимать близко к сердцу. Но она думала, переживала и иногда устраивала ужасные сцены. «Козочка, – говорил он, – ты совсем у меня дикая!» А в общем, считала Лиза, они жили прекрасно. Во всяком случае, весело.
Первый кредитор явился в эту зиму. Это был ничем не примечательный мужчина средних лет. Лиза не поняла, кто это, подала ему кофе… Олег неожиданно резко велел ей выйти из комнаты. Вечером он был сам не свой, на вопросы не отвечал, бросился на диван и тупо смотрел в потолок.
– Дела неважные, – наконец промолвил он.
– Из-за меня? – подавленно спросила Лиза.
– Что? – удивился Олег. – Почему из-за тебя?
– Ты слишком много на меня тратишь…
– Дурочка! Иди спать… Я еще побуду тут…
Она страшно расстроилась, но ей тогда в голову не пришло, что это было началом конца. Второй кредитор вывел Олега из себя. Он оделся и куда-то ушел.
Вернулся только наутро. Она не решилась устроить ему сцену, стояла молча, смотрела, как он снимает пальто.
– Ну что ты уставилась? – сказал он.
Лиза отвернулась и ушла в свою комнату. Он не пришел, не извинился, ничего не объяснил. Она тоже ни словом не напомнила ему об этой ночи. Жаловаться было некому, разве что самой себе. В ту зиму они вдруг стали чужими людьми. Лиза удивлялась, как легко произошло это… Удивлялась тогда, но не теперь.
«Мы всегда были совершенно чужими, – говорила она себе. – Но я и той зимой не желала этого признать! Надо было уйти первой, не дожидаясь, когда он меня выгонит…»
Весна не принесла с собой ничего хорошего. Каждый визит кредиторов – Лиза никак не могла понять, сколько их всего, – приводил Олега в бешенство.
– Это не дом, а проходной двор! – кричал он. – Они не имеют права приходить сюда! Это они страху нагоняют! Твари! Узнали мой адрес!
– Они тебе угрожают? – спросила как-то Лиза.
Он махнул рукой и провел ребром ладони себе по горлу. Она прикусила губу.
Гости к ним больше не приходили. Лиза робко спросила, не стоит ли им продать квартиру и купить что-нибудь поскромнее? Он назвал ее идиоткой и велел не распоряжаться его квартирой. Она спрашивала, откуда у него столько долгов, сколько он должен… Он просто выходил из комнаты или просил выйти ее. Она часто плакала, запершись у себя, и больше не задавала вопросов, чтоб не сделать еще хуже.
И в мае, в солнечном мае он велел ей убираться.
Простыми словами, буквально в двух фразах. Не комментируя. Лиза вытрясла из него все, что смогла, и поняла, наконец, что он решил жениться. Да еще на женщине старше себя, с ребенком, которая пока еще замужем, но от него без ума! На женщине без денег, без полезных связей… Но с немецкой фамилией. Лиза тогда не задумывалась над этим фактом, но теперь он представлялся ей в новом свете. Олег решил уехать, эмигрировать. Не платить долгов, деньги за квартиру взять только себе. Жена с немецкой фамилией, со знанием немецкого, с родней в Германии была ему просто необходима. Кроме того, у нее была работа, связанная с торговлей между Германией и Россией.
Ее фирма собиралась открыть филиал в Кельне.
– Ну что ж… – сказала Лиза этим утром, лежа на диване и глядя в потолок. – Ты затеял скверную игру с этой женщиной. Но не со мной! Ты убил… Скольких человек ты убил? Теперь не знаю. Но я жива, и я буду жить. Мне нет дела до тебя. И я никогда тебя больше не увижу.
Глава 3
Женщина в розовом плаще шла по улице. Походка у нее менялась каждые несколько шагов – то она шла уверенно, быстро, торопливо стуча высокими каблуками, то вдруг начинала вилять из стороны в сторону, как будто собиралась повернуть назад, и снова спешила вперед. Прохожие поглядывали на нее, и она, заметив эти взгляды, вся сжималась. «Нет, я не могу, – сказала она себе, оглядывая высокие белые дома вдоль дороги. – Что я делаю? Какой позор…» Но было чувство сильнее стыда, и оно гнало ее все дальше. Она свернула с дороги, прошла между двух домов, оказалась в большом дворе. Здесь было много деревьев, еще совсем зеленых, и они плавно переходили в парк. Пахло травой, землей и свежестью. У женщины вдруг сильно закололо сердце, она снова замедлила шаг, прижала руку к груди: «Только этого мне не хватало!»
20 
