Лёгкий, ненавязчивый романчик 
73 
– Да, из парня будет толк, – согласился тренер, оглянувшись через плечо. – Вы действительно кое-что в этом понимаете, мистер Сивер. Или надо говорить "мсье"?
– Безразлично, – отмахнулся журналист. – Я гражданин Франции, но корни у меня русские. Это не значит, конечно, что ко мне следует обращаться "товарищ", – добавил он, смеясь.
– Русский? – улыбаясь еще шире, переспросил Рашид. – Я знавал русских. Отличные ребята! Мне доводилось с ними играть. Класс у них не слишком высокий, но это настоящие тигры! А как они пьют водку – это что-то неописуемое!
– Ну, об этом можете не рассказывать, – усмехнулся Сивер. Он все больше нравился Рашиду, потому что действительно разбирался в баскетболе, а главное, вел себя просто, по-товарищески, не лез в душу и не задавал каверзных вопросов. – Я и сам не дурак выпить. Наверное, наследственность дает о себе знать. Кстати, здесь неподалеку, за углом, есть неплохое местечко, где подают все, что можно налить в стакан, а оттуда переправить в глотку. В том числе и русскую водку. К черту интервью! Я готов плюнуть на все и попытать счастья где-нибудь в другом месте – хотя бы и с вашим мистером Рэмси, – если вы не откажетесь со мной выпить. Здесь невозможно разговаривать, слишком шумно, да и вы заметно нервничаете из-за того, что я вломился сюда, нарушив здешние правила. К тому же я не нравлюсь вашему охраннику. Он все время пялится на меня, не давая сосредоточиться, а входная дверь, которую он должен сторожить, между прочим, так и стоит незапертая...
– Если вы так настаиваете, выпить можно, – нерешительно произнес Рашид, вдруг осознав, что смертельно соскучился по хорошей компании и понимающему, внимательному собеседнику. – Но учтите, мистер, или как вас там, что я не намерен давать интервью. Если в газетах появится мое имя, клянусь Аллахом, я достану вас из-под земли и сверну шею голыми руками!
– Я ведь сказал: к черту интервью, – спокойно и даже небрежно ответил француз. – Если этого мало, я даю вам честное слово, что не стану не только упоминать в печати ваше имя, но даже использовать в своем материале то, что вы мне скажете – неважно, что именно, что угодно.
Закир Рашид никогда не считал себя тонким психологом и знатоком человеческих душ, но обычно чувствовал, когда собеседник лжет, а когда говорит правду. Француз, похоже, не лгал. Рашид представил себе одинокий вечер перед телевизором, по которому идет бесконечное и унылое юмористическое шоу, служащее живым опровержением расхожего мнения о тонкости английского юмора, и, ничего больше не обдумывая, сказал:
– Тогда договорились. Сразу после тренировки, идет?
– Буду ждать вас в баре, – сказал француз и, дружески помахав рукой охраннику, вышел из зала.
* * *
Взяв разбег, тяжелый "Боинг" с неправдоподобной для такой громадины легкостью оторвался от рубчатого бетона взлетной полосы и начал набирать высоту. Генерал Андреичев смотрел в иллюминатор. Там, за толстым кварцевым стеклом, на глазах превращаясь в скопление детских кубиков, уходил под крыло огромный город, по улицам которого он так и не успел пройтись. Рождественские ярмарки и распродажи, магазины готовой одежды, знаменитые на весь мир музеи и концертные залы, Уолл-стрит и Пятая авеню – все проваливалось вниз, сливаясь в сплошную массу, а потом и вовсе подернулось серой пеленой низких облаков и окончательно исчезло из вида. Смотреть за окном стало не на что, и Дмитрий Владимирович, подавив вздох, отвернулся от иллюминатора.
Его соседка, весьма аппетитная дамочка бальзаковского возраста в строгом деловом костюме и с острыми звездами бриллиантов в мочках аккуратных розовых ушей, уже спала, нацепив на глаза специальную повязку, которая почему-то живо напомнила генералу лошадиные шоры. Возможность переброситься парой слов с симпатичной собеседницей и завязать короткое, ни к чему не обязывающее знакомство, таким образом, пропала. "Ну и черт с ней", – подумал Дмитрий Владимирович. В конце концов, ему сейчас было не до конского флирта.
На электронном табло появилась надпись, разрешающая расстегнуть привязные ремни. Генерал щелкнул пряжкой и покосился на соседку, прикидывая, не позаботиться ли и о ней. Колебался он совсем недолго и в результате решил не соваться со своей непрошеной помощью: еще, чего доброго, схлопочешь по физиономии, а там и до скандала недалеко. Того и гляди, в суд подаст – за сексуальные, сами понимаете, домогательства... Тьфу! Навыдумывали законов на свою голову... Мужики ведь выдумывали, не бабы! Бабам такого не сочинить, они только и умеют, что на шее сидеть и при этом жаловаться: ах, нас притесняют, ах, дискриминируют! Это как с неграми. Эти черномазые самые главные расисты и есть, белые для них – дерьмо, грязь. И опять же, кто виноват? Да сами белые и виноваты! Пустили козлов в огород, а их надо было в черном теле держать, сволочей, раз уж они так своим цветом кожи гордятся!
73 
