очень нудно 
48 
Потом ему вдруг вспомнился лейтенант Фил, Юрка Филатов, сосед по койке в курсантском общежитии, который сейчас, ни о чем не подозревая, кормил комаров где-то у черта на рогах, лазая вверх-вниз по решетчатым опорам какой-то никому не нужной ЛЭП и натягивая провода. Бекешин хмыкнул и пожал плечами: что ж, каждому свое. У Филатова воинское звание, героическое прошлое и даже, наверное, какие-нибудь ордена – чтобы такой орел, да без орденов! – а у него, Георгия Яновича Бекешина, белый билет, деньги и блестящие перспективы. Он подумал, от каких, в сущности, мелочей зависит порой человеческая судьба: легкий поворот головы, ничтожное изменение угла зрения, и вот ты уже видишь все вещи в совершенно ином ракурсе, и оказывается, что ты смотришь вперед, в будущее, работаешь для него, уже наполовину живешь в нем, в то время как твой ближайший товарищ, не успев вовремя повернуть голову, так и остается в своем славном прошлом вместе со своими орденами, опытом ведения боевых действий и понятиями об офицерской чести.
«Ну, тут уж ничего не попишешь, – решил Бекешин. – Со своей стороны я сделал для старины Фила все, что мог. Ему нужно было затаиться на несколько месяцев, и я отправил его туда, где его не отыщет ни одна собака. Он был без гроша в кармане – я дал ему возможность заработать, причем заработать, по его понятиям, очень прилично. Семьсот, кажется, долларов в месяц – это не шутка. Такие деньги поди заработай, когда за душой у тебя ничего, кроме умения стрелять и прыгать, не числится…»
Он вспомнил, как Филатов сомневался: какой же, дескать, из меня монтажник? – и ему стало смешно. Как будто уровень профессиональной подготовки имел хоть какое-то значение… “Да ты что, Фил, – сказал тогда Бекешин, – чего ты боишься? С высотой у тебя проблем нет, а остальное приложится. Велика ли хитрость – гайки крутить…"
Было очень удачно, что лейтенант Фил оказался волком-одиночкой – без семьи, без работы, без родителей, практически без знакомых. Именно таких разыскивали по всем биржам труда и даже по вокзалам и помойкам пронырливые агенты Бекешина. Правда, идея отбора кадров именно по этому принципу принадлежала не ему, а Андрею Михайловичу. В каком-то смысле это было верно: человек, не обремененный семьей, легче переносит длящиеся по несколько месяцев командировки, да и платить ему можно не так много, как солидному, знающему себе цену, квалифицированному да еще к тому же и вынужденному кормить семью работяге. Это была, конечно, копеечная экономия, но в данном случае Бекешин был полностью согласен с поговоркой, утверждавшей, что копейка рубль бережет. Немного здесь, чуточку там – глядишь, и набежала очередная сотня тысяч, а сотня тысяч – это, дорогие граждане, уже такие деньги, которые вот так, запросто, на дорогу не выбросишь…
Бекешин перевел взгляд на стену, где в тонкой металлической рамке висела взятая под стекло художественная черно-белая фотография: закатное солнце, зубчатые силуэты поросших лесом сопок и решетчатые вышки опор ЛЭП, растопырившие железные руки. Это был своеобразный памятник его похороненной заживо выдумке, которая, как он теперь понимал, с самого начала была наивно-романтической, под стать лейтенанту Филу, этому большому ребенку с каменными мышцами. Бекешин представил себе, как должен смотреться старина Фил там, на самой верхотуре, в брезентовой робе с широким монтажным поясом, с каким-нибудь гаечным ключом в руке и со своей обычной мужественной миной, которая, кажется, намертво приросла к его физиономии. Картина получалась вполне гармоничная. Мужественная физиономия старины Фила была словно нарочно создана для таежных просторов, свежих ветров и, конечно же, гаечных ключей – куда же без них-то, в самом деле…
«Интересно, как он там, – подумал Бекешин. – Не сбежал еще? Да нет, такой не сбежит. Он как тот суворовский гренадер: принципиально не понимает, что такое ретирада, она же отступление… Если ему что-то не по душе, он будет драться до последнего, пока не сдохнет или не сделает так, как считает правильным. Орел! А что в итоге? Ни кола ни двора, даже из армии вышибли – кому-то он там в морду дал, что ли… Насчет в морду дать – это он мастер, тут ничего не скажешь. А в остальном не человек, а сплошное недоразумение. Ведь если бы его мама, земля ей пухом, не позаботилась в свое время переписать на него квартиру, быть бы ему бомжем, не иначе. Позвонить туда, что ли? У прораба наверняка должен быть сотовый телефон, вот только что я ему скажу, этому прорабу? Ведь он меня знать не знает. Сразу начнется: а кто такой, а зачем, а кто вам дал номер?.. А потом Михалыч: ты что же это, Жорик, друг дорогой, делаешь? Это кто же тебя надоумил на всю страну светиться? Думаешь, сложно разговор через спутник засечь?»
48 
