28 
– Пардон, – еще раз извинился Глеб. – Сумочку вашу я не повредил? Что у вас там? Шпильки, помада?
– Чего? – парень бросил быстрый взгляд через плечо Глеба на своих приятелей. – Ты чего, козел, совсем охренел? Жить надоело, придурок?
– Ох, надоело, – со вздохом сказал Глеб. – Ну что это за жизнь? Куда ни глянь, везде воруют. И все крутые, как вареное яйцо. Втроем одной бабы не боятся Сумку верни и ступай себе с богом. Я ясно излагаю?
Позади раздался изумленный возглас иностранки, и в следующее мгновение на плечо Глеба легла чья-то ладонь. Он покосился на нес, чтобы избежать ошибки, увидел безвкусный массивный перстень на безымянном пальце и грязноватые длинные ногти и, не оборачиваясь, двинул назад локтем – сначала по прямой, в живот, а потом еще раз, резко вскинув локоть на уровень плеча, так что сложившийся пополам противник получил сокрушительный удар в подбородок. У него за спиной послышался сдавленный вопль и шум падения.
Он резко обернулся, чтобы встретить очередного нападающего, продолжая левой рукой сжимать правое запястье вора. Для того чтобы ударить Слепого, тому пришлось бы выпустить из левой руки сумку, из-за которой разгорелся сыр-бор, но у Глеба сложилось совершенно определенное впечатление, что парень окончательно растерялся и плохо соображает.
Третий весельчак – тот самый, что подарил своей потенциальной жертве пыльный букетик искусственных незабудок, – видимо, обожал смотреть видеофильмы, пропагандирующие восточные единоборства. Он высоко и довольно неуклюже выбросил перед собой ногу, пародируя классический удар “маягири”. Глеб поймал его за штанину и резко дернул вверх. Духовный наследник самураев и монахов Шаолиня сделал пируэт в воздухе и с треском приложился затылком к полу. Глебу даже почудилось, что этот звук сопровождался вспышкой молнии, но это, конечно, была иллюзия, хотя и довольно странная.
Его пленник наконец принял решение и, выпустив вожделенную сумку, перешел в наступление, действуя свободной рукой и коленями. Драться он умел гораздо хуже, чем воровать, да и печальная участь товарищей основательно подорвала его боевой дух, так что все закончилось очень быстро и прозаично: Глеб попросту ударил воришку кулаком в нос и отпустил его запястье, чтобы не мешать бедняге падать. В тот момент, когда кулак Слепого соприкоснулся с носом грабителя, снова полыхнула беззвучная бело-голубая молния, заставив Глеба зажмуриться. Однако на этот раз он успел засечь яркую вспышку, остаточное изображение которой теперь мерцало перед его зажмуренными глазами фосфоресцирующим, постепенно меняющим окраску пятном. “Вот зараза, – подумал он об иностранке. – Надо же, не растерялась. Если фотографии выйдут удачными, картинки получатся еще те. О художественных достоинствах можно будет поспорить, зато динамики хоть отбавляй. И подпись под снимком: «Русские гангстеры убивают друг друга, стремясь завладеть ручным багажом нашего корреспондента». Вот это прокол. Такого со мной, пожалуй, еще не бывало”.;
В его левую штанину мертвой хваткой вцепились чьи-то скрюченные пальцы. Глеб ударил одного из веселых молодых людей, который уже не был таким веселым и даже, казалось, постарел лет на пятнадцать, коленом в лицо, и тот вернулся на пол, выпустив штанину. Теперь Слепой стоял лицом к иностранке, которая озабоченно склонилась над своим фотоаппаратом. Он легонько вздохнул: в руках у девушки была не дешевенькая автоматическая “мыльница”, а большой, тяжелый профессиональный “никои” со вспышкой. Это был очень хороший аппарат, требовавший умелого обращения, что почти полностью исключало возможность того, что иностранка окажется простой туристкой. И потом, туристы – существа стадные, повсюду следующие за гидом, как коровы за пастухом, а эта странствовала в одиночку и, судя по выражению лица, была в полном восторге от событий, которые любого законопослушного туриста привели бы в состояние, близкое к истерике.
Глеб наклонился и поднял увесистую сумку, пытаясь сообразить, как ему теперь поступить. В голове у него при этом все время крутился старый афоризм, гласивший, что добрые дела наказуемы. Кой черт, спрашивается, дернул его ввязаться в эту историю? Не умерла бы она без своей сумки, даже если в ней миллион. А теперь – пожалуйста, фотографии. Снимок на память:
Слепой на задании. Малахов думает, что его агент уже где-то рядом с пунктом назначения, а он, оказывается, позирует перед объективом. Вот что теперь делать? Отобрать у нее пленку? Это визг, возмущенные вопли, угрозы… Еще, чего доброго, царапаться станет. Когда сумку крали, небось не царапалась.
28 
