107 
– Мы с тобой вместе четверть века, – сказала Коврова. – Я не читаю, я угадываю.
– Да? А вот я про тебя даже угадать ничего не могу.
– На то я и баба, – сказала Коврова и тоже закурила. – Так ты вызвал меня по делу или просто поболтать?
– Я пригласил тебя, чтобы поболтать по делу, – сказал Бородич и, зацепив указательным пальцем, сильно оттянул книзу узел галстука, который вдруг начал душить его. – Не с кем мне больше по этому делу поболтать, Нина ты моя Константиновна. Понимаю, что радости тебе от этого никакой, одна головная боль, но что поделаешь, если ты у меня одна такая? Ты у меня одна, будто в ночи луна…
Сигарета в унизанных кольцами пальцах Ковровой едва заметно дрогнула, струйка дыма, ровно поднимавшаяся кверху с ее кончика, тоже дрогнула, сломалась и опять потекла вверх ровно и плавно.
– Давай опустим лирику, Иван Алексеевич, – ровным, как эта струйка, голосом сказала Коврова. – И не воображай, будто твои неприятности меня не радуют. Они служат лишим доказательством того, что тридцать лет назад ты выбрал не ту. Не ту, понимаешь? И давай закроем эту тему. Поговорим о деле. Что она выкинула на этот раз?
Бородич немного помолчал, приходя в себя после столь резкой отповеди.
– Она много чего выкинула, – сказал он наконец, – но дело не только и не столько в ней, сколько вот в этом.
Он подвинул записку к Ковровой. Та взяла ее кончиками пальцев, с несколько преувеличенной брезгливостью поднесла к глазам и прочла вслух. Ее тонкие брови на мгновение удивленно приподнялись и тут же опустились. Плоское лицо Ковровой снова стало безмятежным.
Она положила записку на край стола, затянулась сигаретой и сказала, дернув плечом:
– Я давно говорила, что твой зять – самый обыкновенный прохвост. Он был прохвостом в двенадцать лет, и он умрет прохвостом, даже если доживет до ста.
Бородин поперхнулся дымом, закашлялся и поднял на нее покрасневшие глаза.
– А при чем тут Алексей? – настороженно спросил он. – Тебе что-то известно?
– Мне известны две вещи, – по-прежнему ровно и безмятежно сказала Коврова. – Во-первых, он прохвост, а во-вторых, именно он занимался организационной частью этого твоего великого строительства. Выводы, по-моему, напрашиваются сами собой.
– Гм, – сказал Бородич. – Ну, это, знаешь ли, только твои предположения.., гипотезы, так сказать, фактов-то нет.
– Фактов нет, потому что ты боишься их искать, – жестко сказала Коврова. – Вот записка. Это самый настоящий факт. Мне представляется наиболее вероятным, что кто-то просто не поделил с твоим зятем барыши и решил отыграться таким вот сомнительным способом. Сам не гам и другому не дам, так сказать. Есть и другой вариант: некто кристально честный, но застенчивый, обнаружил, что тебя водят за нос, и решил встать на защиту добра, справедливости и бюджетных денег. Судя по способу, которым это было сделано, этот человек – полный кретин. Но тогда, опять же, напрашивается вопрос: почему твой зять, сотрудник ФСБ, начальник твоей охраны и фактический глава проекта, не заметил того, что сумел заметить какой-то недоумок? Странно, правда? А если заметил, почему молчит? Или ты думаешь, что записку написал он?
– Вряд ли, – задумчиво произнес губернатор. – Он мог бы просто подойти и сказать. Черт, во всем этом что-то есть… Но как же быть?
– Перестать охать и взяться за дело, – жестко сказала Коврова. – Этот аноним утверждает, что проект липовый. Нужно все хорошенько проверить, и начать, на мой взгляд, следует с составления новой калькуляции. Нужно поднять смету, заново все пересчитать, и тогда, я думаю, нам многое станет ясно.
– Ох, – сказал Бородич, – ох-хо-хонюшки… Напиться бы сейчас…
– Не возражаю, – откликнулась Коврова и изящным жестом раздавила в пепельнице сигарету. – Поезжай домой и напейся, а лучше просто прими успокоительное и полежи с книжкой на диване. А я дам задание бухгалтерии и прослежу, чтобы они занимались делом, а не чесали языками. Думаю, к завтрашнему утру у меня уже будет, что тебе сказать.
– Сто лет не лежал с книжкой на диване, – пожаловался Иван Алексеевич.
– Вот и займись. Не переживай, Ванечка, я сделаю все как надо. У меня давно чешутся руки задать хорошую трепку этому мерзавцу.
– Нинка, Нинка, – со вздохом сказал растроганный губернатор, – что бы я без тебя делал?
– Работал бы, – спокойно ответила Коврова и встала. – Мне пора, Иван Алексеевич. Как только что-нибудь обнаружится, я тебе позвоню.
107 
