Последние отзывы

  82  

– Что, мне надо куда-то ехать? О Господи!

– В морг, – жестко сказал Алексей.

Лидия Евгеньевна молча ушла в комнату. Вернулась, одетая в темный костюм, и так же молча сняла с вешалки плащ:

– Идемте.

…Силы оставили ее в морге.

– Да, это Лиля, – сказала товарищ Мильто, увидев тело, и рухнула как подкошенная. Алексей едва успел ее подхватить.

Женщину долго приводили в чувство. Потом вывели на воздух.

– Лидия Евгеньевна, – мягко сказал Алексей, – вам пока не могут выдать тело. С похоронами надо немного подождать, но мне необходимо… Необходимо с вами побеседовать.

– Да-да, – кивнула женщина.

Алексей был уверен, что она его не слышит.

– Быть может, вас отвезти домой?

– Да-да. – Она вдруг очнулась. – Мне надо… мужу… Как это – не могут выдать?

– Идет следствие. Патологоанатом еще не дал заключения.

– Патологоа… О Господи!

– Я доведу вас до машины.

Алексей переглянулся с Матвиенко. Тот пожал плечами.

– Ну, что там? – спросил Алексей, прежде чем усесться рядом с Лидией Евгеньевной.

– Руками душил. Изнасилования не было. – Матвиенко покосился на рыжую женщину, сидевшую в машине. Стекло было поднято. Не слышит. – Но душил мужик. Большой, сильный. Тело не волок, нес на руках. Впрочем, она была легкая, как перышко. Я тебе нужен?

– Нет. Но надо женщину отвезти. Поговорить. Быть может, она что-нибудь знает об этом Беликове. Подкиньте на Фрунзенскую, а обратно я своим ходом.

– Дело обрастает ненужными подробностями, – усмехнулся Матвиенко. – Чуешь, чем пахнет?

– Чую. Выговорешником или чем похуже, – мрачно сказал он. – Когда к трем трупам добавляется четвертый…

Он не договорил и махнул рукой. Виноват. Чем оправдываться? Нечем!

Всю обратную дорогу Лидия Евгеньевна молчала. Молчала и плакала. «Пусть плачет, – думал он. – Будет легче».

Когда они поднялись в квартиру, перед ним была уже совсем другая женщина. Именно женщина, а не бывший партийный работник. Алексей ничего против них не имел, против партийных работников, но не слишком ли? Можно было и помягче. Глядишь, из девочки не выросло бы то, что выросло. Конечно, такое могло вырасти не только в семье партийного работника. В любой. Тьфу ты! Он опять начал стыдиться своих мыслей.

– Как вы себя чувствуете? – спросил он, повесив на вешалку светлый плащ в дождевых брызгах.

– Мне… нехорошо…

– Воды? Капель? Где у вас лежат лекарства?

– На кухне. В шкафчике. Постойте, я сама.

Следом за женщиной он прошел на кухню. Разговора не получится, но и одну ее оставлять нельзя.

– Ваш муж на работе? – спросил Алексей.

– Да. – Она всхлипнула.

– Может, позвонить ему?

– Он скоро придет. Я даже не представляю, как я ему… И Лиза…

– Лиза?

– Старшая.

– Так у вас две дочери? – с некоторым облегчением спросил он.

– Да. Две. Она с нами давно не живет, Лиза. Господи, надо же ей позвонить!

– Позвоните.

Она ушла в комнату. Прошло минут пять, он заволновался, может, с сердцем плохо?

Лидия Евгеньевна сидела на диване и бессмысленно смотрела в одну точку. О нем она просто забыла. Комната была большая, обставленная дорогой, хорошей мебелью. И все здесь было дорогое. И прочное. На века. Он разглядывал фарфор в импортной стенке и пытался понять: как?

– Лидия Евгеньевна, вы есть не хотите? По-моему, вы не завтракали. А сейчас время обеда, – бодро сказал он.

– Что? Я не хочу есть.

Он хотел. Но промолчал. После паузы как можно мягче сказал:

– Лидия Евгеньевна, я вынужден вас спросить. О вчерашнем вечере. Лилия, она была одна? Быть может, вы видели машину? Она приехала на машине?

– Моя девочка! Как я ее вчера ругала! Зачем я ее ругала? Я сказала, что лучше бы она умерла. Вы понимаете? Я, мать, я пожелала смерти своей дочери. Поэтому она и умерла. Я убийца.

– Ну, ну, не терзайтесь так! Она вела такой образ жизни, что…

– У меня была такая красивая девочка, – не слушая его, продолжала Лидия Евгеньевна. – Она родилась с рыжим пухом на голове, глаза темные, пальчики крохотные, а на щечке родинка. Она даже не плакала – пищала. Я ничего не сохранила: ни пряди ее волос, ни одного молочного зубика. Ее исписанные тетрадки собирала и сдавала в макулатуру, не любила, когда в доме скапливался мусор. Всегда оставляла ее на Лизу. У меня тогда была работа, всю жизнь только работа. Не успевала ни приласкать своих детей, ни поговорить. Работала, работала. А потом они перестали нуждаться в моей ласке. У меня ничего не осталось. Ничего. Ни пряди ее волос, ни единой тетрадки… Вы понимаете?

  82