очень нудно 
46 
На самом дне глубокого и темного колодца всегда спрятано что-то неаппетитное, издающее неприятный запах и вызывающее тошноту и отвращение, как раздавленная лягушка на тротуаре.
Ирина отрицательно покачала головой, отвечая на собственные мысли. Нет, дело было не в этом. Дело было в том, что Глеб все еще не вернулся с войны. Война стала его жизнью, война целиком заполняла его мысли и поступки, он был весь для войны, он сам был – война. Отголоски этой войны лишь изредка долетали до мира в виде газетных некрологов или кратких сообщений по телевидению, но Ирина, один-единственный раз увидев Слепого в деле, все поняла. Этот человек, как и миллионы других, вставал по утрам, пил кофе, чистил зубы и брился, но в то время, когда другие уходили на работу, он шел в бой – не в переносном, а в самом прямом смысле. Туда, где надо убивать, чтобы не быть убитым. И всегда один.
"Вот в этом-то все и дело, – подумала Ирина, безотчетно кусая нижнюю губу. – До сих пор он всегда рано или поздно возвращался, но это не может длиться вечно.
Его чуть не убили весной, и сколько времени пройдет до того момента, когда убьют по-настоящему? И не надо морщиться, дамочка. «Убьют» – правильное слово, наиболее полно отражающее суть процесса. Оно означает, что однажды он уйдет и больше не вернется, и никто не позвонит мне домой и не скажет, что с ним и жив ли он. Он просто исчезнет, и я не буду знать, исчез он на месяц, на год или навсегда. Так уже было, и во второй раз я этого не вынесу. И эта отвратительная кличка – Слепой.
Пью, Билли Боне, Черная метка… Сверкнуло лезвие кинжала, и белый песок обагрился кровью. Ах, как все это увлекательно и романтично в приключенческих романах!
И как это, оказывается, страшно на самом деле."
Новый взрыв Светланиного хохота вывел Ирину из задумчивости. Вздрогнув, она посмотрела на монитор и увидела, что изображение на нем давно сменилось заставкой.
Она нажала пробел и вернула изображение. Пора было приниматься за работу.
– Что это у вас такое симпатичненькое? – поинтересовалась Светлана, заглядывая через плечо Ирины на экран. – Вот бы мне такой домик!
Одним из несомненных достоинств Светланы была ее полная девственность в вопросах архитектуры. Благодаря этому ценному качеству все, что делали сотрудники бюро, нравилось ей до умопомрачения – в полном объеме и без разбора, о чем она охотно сообщала окружающим.
– Прелесть какая! – продолжала восхищаться она. – Сюда бы еще башенку.
Ирина осторожно покосилась на секретаршу, проверяя, не шутит ли она.
– А что? – поймав ее взгляд, спросила Светлана. – Обожаю башенки!
– Увы, – сказал Ирина. – Клиент, в отличие от вас, башенок не любит.
– А он кто? – живо заинтересовалась Светлана.
– Какой-то Петелин, – пожав плечами, ответила Ирина. – Анатолий, кажется, Петрович.., или Павлович. Вам лучше знать, вы же оформляли заказ.
– Петелин? – глаза у Светланы округлились. – Петелин, говорите? И что, все уже готово?
– Почти, – сказала Ирина. – А в чем дело?
– Плакали наши денежки, – сообщила Светлана. – Придется вам башенки подрисовывать. Новые русские любят, чтобы с башенками.
– Что за ерунда? – удивилась Ирина. – При чем здесь новые русские? Что случилось? Он что, отказался оплачивать заказ?
– Ой, да вы что – новости не смотрите? – всплеснув руками, воскликнула секретарша. – Его же убили позавчера. Расстреляли в машине вместе с водителем и охранником.
– Дела, – сказал кто-то. – А убийцу поймали?
– Как же, – саркастически ответила Светлана. – Это не «зайцев» в троллейбусе ловить. Убийца тю-тю, и денежки наши тоже тю-тю.
– Жалко, – сказала Ирина. – Такой приличный дядечка. Даже приятный.
– Скажете тоже, – Светлана снова взгромоздилась на свободный стол и прикурила очередную сигарету, явно готовясь к пространному обсуждению новости. – Что в нем приятного? Я его теперь вспомнила. У меня на мужиков чутье, как у служебно-розыскной собаки на чужую колбасу.
Отвратный тип. Улыбается, а у самого глаза, как бетонная стена, – серые, холодные, даже в дрожь бросает. Глядит как удав на кролика. Два раза пришлось договор перепечатывать – сбиваюсь, и все тут, пальцы по клавишам не попадают. А вы говорите – приятный. Бандит он, и больше ничего. Свои же небось и прихлопнули.
– Очень даже может быть, – поддержал кто-то за соседним столом.
– Да перестаньте, – сказала Ирина. – Ну какой он бандит? Ему же лет под шестьдесят, никак не меньше.
46 
