очень нудно 
64 
– По пятьдесят тысяч, – негромко и очень спокойно повторил Активист.
Он снова уселся, столкнул со скатерти обломки стула и принялся быстро и ловко делить деньги на три кучки: пачку направо, пачку налево, пачку в центр, и снова – пачку налево, пачку в центр, пачку направо… Пачек было немного, и процесс дележки не занял много времени. Через минуту на столе лежали три кучки, в каждой из которых было по пять пачек – по десять тысяч долларов в пачке, по пятьдесят зелененьких, как весенняя травка, тысяч в кучке.
– Вот так, – заключил он, распихивая свою долю по карманам. – Если у кого-то есть возражения, обращайтесь в арбитражную комиссию при Верховном суде. Только имейте при этом в виду, что поодиночке Кудрявый перещелкает нас, как куропаток. Я вам советую оставить разборки до тех пор, пока эта бодяга не уляжется.
Телескоп убрал за пазуху наган, который все еще держал в руках, и двинулся к столу, обойдя Тыкву, как неживой предмет. Тыква с шумом выпустил из легких воздух, очумело помотал головой и тоже подошел к столу.
– Говно, – пробормотал он, подкидывая на ладони пачку стодолларовых купюр. – Разве это деньги? За что кровь проливали?
– Будем живы – заработаем еще, – не веря собственным словам, пообещал Виктор.
Он уже стоял, поправляя галстук и застегивая куртку. Ему вдруг показалось немыслимым остаться в этой затхлой квартире еще хотя бы на десять минут. Кроме того, его ждало дело – тягостное, неприятное и почти невыполнимое, но совершенно неотложное. Говоря по совести, его нужно было сделать давно, но таскать при себе общие деньги Активисту очень не хотелось.
Виктор взял со стола перевернувшуюся пепельницу, подобрал выкатившийся из нее окурок, затолкал его обратно, защелкнул крышечку и убрал пепельницу в карман.
Привычным жестом подтянув перчатки, Активист сделал прощальный жест ладонью и, не оглядываясь, вышел из квартиры. Телескоп устремился за ним – видимо, оставаться наедине с Тыквой ему не улыбалось.
– Ты куда сейчас? – спросил он, догнав Активиста на лестнице. Шараев на секунду остановился и ответил ему удивленным взглядом. – Ну да, ну да, – скрипуче рассмеявшись, спохватился Телескоп, – понимаю. Кто много знает, тот мало живет, и все такое прочее. Не оставлять следов, в общем.
– В общем, да, – сказал Виктор, снова трогаясь с места. – Еще говорят, что любопытство кошку сгубило.
– Да я же совсем не то имел в виду! – воскликнул Телескоп и для убедительности прижал ладони к груди. – Просто я думал, вдруг нам по дороге? Ты бы меня подбросил… А то у меня на такси денег нет.
На этот раз Активист не стал останавливаться, а просто посмотрел на него через плечо.
– У тебя в кармане пятьдесят кусков зеленью, – напомнил он. – На такси должно хватить.
– Вот разве что, – проворчал Телескоп. – На такси, наверное, хватит…
– Мало? Пойди к Кудрявому, попроси еще.
– Ты на что намекаешь?
Активист устало вздохнул и все-таки остановился.
– Знаешь, Эдя, – сказал он, – мне все-таки кажется, что это ты навел на нас Кудрявого. Молчи, не перебивай. Я не убиваю людей только потому, что мне что-то там показалось, и только поэтому ты до сих пор жив. Ты неплохо показал себя в деле, но я работал с тобой в последний раз и только потому, что у меня не было выбора.
Это просто к твоему сведению, чтобы ты не обольщался.
До конца этой истории мы вместе, но если я замечу, что ты работаешь на две стороны, тебе несдобровать. Я достаточно ясно выразил свою мысль?
– Да уж куда яснее, – пробормотал Телескоп. – Значит, придется ловить такси.
– Значит, придется, – холодно сказал Виктор и стал быстро спускаться по лестнице.
Глава 10
Оставив машину за углом, Виктор прогулялся пешком, дыша воздухом и пытаясь засечь наблюдателей, если таковые имелись. Уже почти совсем стемнело, и темные громадины шестнадцатиэтажников были усеяны прямоугольными пятнами освещенных окон. Остановившись перед подъездом, Шараев задрал голову и отыскал окна родительской квартиры. Свет горел только на кухне.
Смотреть на окна одиннадцатого этажа, стоя на тротуаре, было неудобно – затекала шея. Виктор опустил голову, невольно зацепившись при этом взглядом за обугленные оконные проемы на пятом этаже. Оконные решетки все так же ржавели на газоне, и Активист нервно дернул щекой: в реальном мире прошли считанные дни, в то время как внутри себя он прожил, казалось, целую жизнь, умер и родился вновь совершенно другим человеком.
64 
