очень нудно 
46 
— Да, у себя была, — девушка опять игриво улыбнулась, но на хозяина ее улыбка не произвела никакого впечатления.
— Ты посиди, Эльвира, развлеки гостя, а я вскоре вернусь, — Чернявский схватил холст, принесенный Сержем, и исчез из кабинета.
Его не было почти полчаса. Эльвира то появлялась в кабинете, то исчезала, пытаясь завести с Сержем разговор, но она ему не понравилась с первого взгляда. Он понял, что Эльвира конченая дура, а на таких лучше время не тратить.
— Принесите мне, Эльвира, почитать что-нибудь, если, конечно, вас не затруднит.
Эльвира принесла стопку журналов. И, попивая крепкий, очень ароматный кофе, Серж принялся листать страницы глянцевых журналов. Листал он журналы безо всякого интереса, время от времени поглядывал то на свои наручные часы, то на циферблат странных авангардных часов в углу кабинета.
Часы напоминали огромный кристалл, механизм был виден весь — все шестерни, звездочки, винтики и пружинки. Но больше всего Сержу нравился перевернутый маятник, похожий на стрелу. Маятник раскачивался из стороны в сторону, как метроном, кабинет наполнял металлический шорох.
Вспотевший, с красным лицом и без картины в кабинет вошел Олег Петрович. Он тяжело сопел, майка прилипла к груди. Он сел напротив Сержа, взял стакан с недопитой минералкой, жадно выпил воду, запястьем вытер влажные губы.
— Черт подери! — пробурчал он.
— Проблемы, Олег Петрович?
— Да вроде никаких проблем. Так ты говоришь, твой друг купил ее в Витебске? Интересно, за сколько же?
— Больше чем за двести баксов мой приятель ничего не покупает.
— Говоришь, за двести? А если я ему предложу две тысячи?
— Две тысячи зеленью?
— Да, две тысячи зеленью за этот холст или любую другую картину из моей галереи, какая ему понравится, ту и отдам взамен?
Серж хмыкнул, пожал плечами:
— Даже и не знаю, что вам сказать, Олег Петрович. На эту тему я с Максом не разговаривал.
— С Максом?
— С Максом Фурье, это французский журналист.
— Французский журналист, говоришь? Две тысячи? Хотя, думаю, он может и согласиться.
— А если нет?
— Если он согласится, — Олег Петрович Чернявский подался вперед и, глядя в глаза Сержу, произнес: — Если он согласится продать мне ее за две штуки, то еще штуку получишь и ты. Так что постарайся, Сергей.
— Понял, поговорю. Где картина?
— Пусть она у меня побудет.
— Нет, — сказал Серж, — я ее должен привезти, я ее брал у друга, я ее и заберу.
— Ну, как знаешь, я сейчас за ней схожу.
Когда Олег Петрович Чернявский вернулся, картина была запакована аккуратнейшим образом. Она была укутана в мягкую ткань и вставлена в картонный футляр по размерам. Олег Петрович то и дело поглядывал на нее, вытирал вспотевшее лицо, тер виски, хрустел суставами пальцев и, расхаживая по кабинету, курил сигарету:
— Ты постарайся, Сергей, я тебя очень прошу.
— Что, такая ценная вещь?
— Да как тебе сказать… цена этой вещи небольшая, но я знаю человека, который оторвет ее у меня с руками.
— И много заплатит?
— Не много, ей цена ровно три тысячи, но я тому человеку сильно обязан, хочу ему сделать подарок. Надеюсь, ты меня понимаешь?
— Женщина, что ли?
— Нет, не женщина. Женщине я бы нашел что подарить. Мужчина, политик.
— А-а-а, наши политики начали живописью интересоваться?
— Есть некоторые неравнодушные.
— Я поговорю.
— Позвони мне сразу же, как приедешь. Кстати, оставь свой телефон и адрес.
Серж подал визитку, Олег Петрович Чернявский спрятал ее в верхний ящик письменного стола. Проводил гостя до выхода из галереи, сам лично положил картину на заднее сиденье и на прощание, вопросительно заглянув в глаза Сержу, с придыханием попросил:
— Ты уж постарайся, родной, а я уж тебя отблагодарю за твои труды.
— Надеюсь, смогу договориться.
— Заболтай его, Сергей. Думаю, что твой приятель в живописи профан, а меня эта картина очень интересует, человека мне нужно к себе расположить.
Оператор вернулся домой весьма озабоченным. Макс Фурье лежал на диване, курил сигарету. На его лице была досада, перемешанная с испугом. Он увидел картину и лишь тогда поднялся, прошелся по комнате:
— Ну, как наши дела? Привез бумаги?
Серж положил на стол паспорт своего французского гостя, передернул плечами, взял сигарету в одну руку, а в другую банку с пивом. С хрустом сорвал колечко, пена плеснула на пол, но Серж даже не придал этому ни малейшего значения. Он сделал глоток пива, а затем уперся испытывающим взглядом в лицо Макса Фурье.
46 
