128 
Комбат взял на прицел нескольких боевиков, выскочивших на гравийную насыпь ближе к середине состава.
Резанул очередью: двоих достал, третий упал сам и кувыркнулся под колеса.
— Витя, стоим! — крикнул Комбат.
Ответа не последовало. Он прополз обратно десяток шагов, которые их разделяли.
Тяжело дыша, Виктор лежал на боку, изо рта сочилась кровь.
— Стоим, Витя, — повторил тише Комбат, осторожно переворачивая напарника на спину. — Сейчас перевяжем тебя по высшему разряду.
Скинув гимнастерку, он ножом быстро откромсал рукава, разодрал каждый надвое. Грубая ткань почернела от сажи, но ничего другого в распоряжении Рублева не было. Стрельба затихла. Решив, что дело кончено, боевики неторопливо, переговариваясь по дороге, приближались к платформам.
— Саксофон знаешь где, — с трудом выговорил Виктор. — Забери, не оставляй. Найди ребят… Не знаю где они, может на прежнем месте, в кабаке.
— Нечего. Еще тебе пригодится.
— Хватит пороть чепуху… Извини. Короче, отдашь им.
Бинтуя рану на груди, Комбат чувствовал под пальцами удары сердца. Оно билось сильно, но все реже и реже. Потом словно щелкнули выключателем — замерло.
— Мать вашу…
Рублев взял в каждую руку по автомату; свой в правую, Витин в левую.
"Комбат — батяня, батяня-комбат.
Ты сердце не прятал за спины ребят" —
гремело все громче в ушах.
Он распрямился во весь рост и пошел молотить врага из двух стволов. Еще не успел расстрелять до конца обоймы, когда удар по корпусу опрокинул его на платформу: слишком удобной мишенью была широкая грудь, чтобы боевик промазал.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
БАТЯНЯ КОМБАТ
В московских кабинетах нервозность достигла предела. Телефонные трубки нагрелись от потных ладоней.
Кугель не выходит на связь и, скорее всего, убит. Захваченный неизвестно кем поезд с оборудованием движется в прежнем направлении. Вертолетчики докладывают, что головной вагон выгорел полностью, а оборудование, похоже, цело.
Красильников разрывался на части. С одной стороны рискованно слишком афишировать свою заинтересованность и обзванивать силовые ведомства, требуя принять срочные меры. С другой, если никого не теребить, неизвестно чем кончится дело.
Выбрав наименьшее из зол, он попробовал связаться с Алексеем Гуриным. Полчаса не мог пробиться ни по одному из четырех номеров. Наконец, начальник департамента информации лично поднял трубку.
— Это Красильников.
— Приветствую. Я в курсе дела, — поспешил сказать Гурин, чтобы партийный босс не вздумал выпалить что-то открытым текстом. — Командование наших миротворческих сил выделило два взвода десантников. Эти ребята быстро наведут порядок.
— Только…
— Оборудование не пострадает.
— А что потом? С Кугелем похоже…
— Переговорим позже, — оборвал Гурин.
Он явно не желал, чтобы текст с записью разговора всплыл через неделю с броской «шапкой» на газетном листе. Вокруг много недоброжелателей, врагов. Подкинут «киллеру» из журналистской братии и карьере конец, Пока Красильников выяснял положение дел с Гуриным, Мирзабек из просторного кабинета председателя фракции пытался связаться с ближним и дальним зарубежьем. Говорил то на фарси, то на пуштунском диалекте.
— Переведи, — сказал Красильников, только что получивший от Гурина отбой.
— Хикмет говорит, что все в порядке. Ночные гости уничтожены, сейчас заменят тепловоз и поезд пойдет к границе.
Красильников нервно побарабанил по столу:
— Тогда на кой хрен нам нужны десантники? Потом отчитывайся перед вояками что это за игрушки, почему идут за кордон.
— Хикмет теперь захочет урвать больше. Но это наименьшее из зол. Потом его легко будет прижать.
Партийный босс ринулся повторно звонить Гурину.
— В чем дело? — с явным раздражением осведомился тот.
— Надо срочно отменить приказ десантникам. Иначе потом не расхлебаемся. Обстановка там стабилизировалась.
— Да уж, хлопотно с вами иметь дело, — проворчал Гурин после некоторой паузы. — Ладно, попробуем.
* * *
Солдаты были уже на подходе к месту, когда комбат Дугин получил странное распоряжение — заворачивать обратно.
— Поняли меня? — переспросил генеральский адъютант. — Немедленно возвращаться. Это провокация, чтобы скомпрометировать миротворческие силы, втянуть в конфликт.
Дугин невнятно буркнул «да», зная, что на том конце адъютант услышит нечто совсем неопределенное. Потом собственноручно вырубил рацию и приказал радисту без команды ее не включать.
Он хотел своими глазами убедиться, что происходит.
Если это спецсостав с секретным оборудованием, нельзя бояться провокаций. Главное: обеспечить сохранность техники, а что потом будут вякать таджикские власти — не важно. Генералу он доложит, что рация вышла из строя.
Различив в бинокль лица людей на платформах, Дугин убедился, что его подозрения были не напрасными.
Бандиты Хикмета. Окончательно обнаглели. Ничего, теперь есть предлог дать им прикурить как следует. Пусть потом хоть погоны срывают, но сейчас он не уведет своих людей.
— К бою.
Схватка оказалась скоротечной. Через десять минут уцелевшие боевики побросали оружие. Драться с русскими десантниками — никакими посулами тут не вселить храбрость даже в отъявленных головорезов. Несколько человек попытались скрыться, но их пригнали обратно.
Пока захваченных в плен боевиков раскладывали на насыпи лицом в пыльный гравий, Дугин осматривал платформы.
— Тут раненый! — крикнул кто-то из солдат. — Дышит вроде.
Отяжелевшего Комбата еле сняли с платформы двое дюжих бойцов. Он очнулся, попросил старшего. Дугин подошел, нагнулся.
— Рублев… В Афгане командовал.., сорок вторым батальоном, десантным… Пусть хлопцы возьмут состав под охрану. Он должен уйти в Россию… Не верьте начальникам, тут слишком крупная игра.
Два комбата посмотрели друг другу в глаза.
— Не волнуйся, — пообещал Дугин. — Я оставлю тут ребят. Пойду на все — то, что наше, останется за нами… А тебя пока забросим в госпиталь. Еще повоюем, Комбат.
128 
