2 
Про дочь не думает, а той через два года поступать. Я бы сам с их проповедником поговорил…
– Странные они, наверное, но верить-то каждому по своему не запретишь.
– Ты, Комбат, всего про них не знаешь.
Они, – Подберезский перевел дыхание, – своих сектантов дерьмо жрать заставляют.
– Ты это фигурально или как.., говоришь? – Рублева передернуло.
– В самом прямом смысле. Они дерьмо жрут.
На тарелки раскладывают и ложкой наворачивают. Процесс инициации, как они говорят.
– Чего процесс? – переспросил Рублев, глядя на крыльцо дома культуры.
– Инициации, посвящения значит. Так они заповедь. «Возлюби ближнего, как самого себя» донимают.
– Ну и гадость, по-моему, ни один человек себя так не любит, чтобы собственное дерьмо жрать.
Путаешь ты что-то, Андрюша.
– Это же не я так считают они. Мне рассказывал…
– Погоди, – остановил его Комбат, – кажется, уже расходятся.
Из дома культуры выходили люди – молодые и старые. Всех их объединяло одно – отчужденность в глазах, – смотрели они на мир, но не видели его?
– Этот главный? – спросил Комбат, неотрывно глядя на немолодого благообразного мужчину, из-под пальто которого выбивалось какое-то длинное нелепое облачение лилового цвета.
– Он самый, главный «говноед», – проговорил Подберезский и чуть наклонился, так чтобы его не заприметили сектанты, – а рядом с ним Маша, жена моего администратора. Смотри, как ее обрабатывает, небось, про вечное спасение снова заладил.
Люди еще стояли на крыльце, когда Маша на прощание поцеловала руку проповеднику. Со стоянки выехал черный «мерседес», шофер открыл дверцу, и проповедник забрался в салон.
– Домой поедет, – убежденно произнес Андрей.
– Посмотрим, – Комбат поехал следом за черным «мерседесом».
Автомобиль двигался к центру города. Рублев особо не беспокоился насчет того, что их могут заметить, раньше или позже их все равно бы обнаружили. Машина проповедника въехала во двор.
Комбат остановился и бросил Подберезскому:
– Сиди здесь.
Рублев, миновав арку, увидел входящего в подъезд проповедника и отъезжающую машину.
– Порядок, – сказал он себе и взошел на крыльцо как раз в тот момент, когда автомобиль скрылся в арке.
Металлическая дверь оказалась закрытой на кодовый замок. Борис Иванович выругался, заслышав гудение лифта. Решение пришло быстро – само собой. За перилами крыльца поскрипывала на ветру дверь пожарного входа – ведущая на лестницу, которой жильцы почти никогда не пользовались. К чему, если в доме есть лифт?
Комбат перемахнул через перила и побежал узкой грязной лестницей наверх. На пятом этаже он уже нагнал лифт и немного сбавил темп.
На десятом кабинка остановилась. Рублев немного просчитался – проповедник был не один, а с охранником, который, наверное, уже сидел в машине, когда та подъехала к дому культуры.
Или же он встречал того в подъезде. То, что это охранник, а не случайный попутчик, Комбат понял сразу – по повадкам мужчины, по тому, как тот дернулся, завидев на площадке постороннего.
Рука охранника уже готова была выхватить пистолет из-за пояса, когда Рублев ударил его в солнечное сплетение.
Тот оказался покрепче, чем думал Комбат – на ногах устоял. Выхваченный пистолет, описав дугу, полетел в глубь коридора. Мощный удар в челюсть Рублев выдержал, лишь скрежетнул зубами. Проповедник рванулся к спасительной двери квартиры.
– Стой, гад!
Естественно, мужчина в лиловом одеянии от этих слов только быстрее засеменил ногами. Борис Иванович догнал его и обхватил руками сзади.
Они сцепились и покатились по грязной площадке. Охранник попытался проскользнуть вдоль стены – поближе к оружию. Комбат, продолжая держать проповедника, ударил охранника носком ботинка под коленку. Тот пошатнулся и рухнул.
Пришлось на время отпустить сектанта. Телохранитель уже стоял на коленях и мотал головой.
Злость кипела в душе Рублева:
– Говноеды чертовы, – крикнул он, бросаясь на охранника.
Тот вскочил и встретил его ударом кулака в горло. Комбат успел подставить руку, кулак скользнул, лишь задев щеку.
– Получай! – Рублев, продолжая защищаться правой, левой рукой изо всей силы нанес противнику удар в живот, тот согнулся пополам, не в силах вдохнуть или выдохнуть.
Рублев втащил его в лифт, там для надежности, ребром ладони ударил по шее. Громила рухнул на пол кабинки, поджав ноги к животу. Проповедник, путаясь в ключах, пытался открыть стальную дверь квартиры. Комбат еще ощущая резкую боль внизу живота, поглубже вздохнул.
2 
