6

Прежде чем Тим и Кирстен смогли вернуться в Англию, для рассмотрения вопроса о его предполагавшихся ересях собрался Епископальный Синод Епископов. Тупоголовые — полагаю, мне следует сказать консервативные, что будет более вежливо — епископы, выступавшие в качестве его обвинителей, оказались полными идиотами в плане способности организовать на него наступление. Тим покинул Синод официально оправданным, газеты и журналы, конечно же, вовсю писали об этом. Его же этот вопрос никогда не беспокоил. Так или иначе, из-за самоубийства Джеффа общественность была целиком на стороне Тима. Он всегда пользовался ее благосклонностью, но теперь, после трагедии в его личной жизни, сочувствующих ему стало даже больше.

У Платона где-то сказано, что если вы собираетесь стрелять в короля, то должны быть уверены, что убьете его. Епископы-консерваторы, потерпев неудачу с уничтожением Тима, в итоге сделали его еще сильнее, чем прежде. Так всегда с поражениями — о таком повороте событий говорится, что дело вышло боком. Теперь Тим знал, что никто в Епископальной Церкви Соединенных Штатов Америки не сможет его свалить. Если уж ему и суждено пасть, то ему придется заняться этим самому.

Что до меня, моей собственной жизни, то я владела домом, который покупала вместе с Джеффом. По настоянию своего отца Джефф некогда составил завещание. Мне не досталось многого, но досталось все, что было. Поскольку раньше я содержала и его, и себя, передо мной не встало финансовых проблем. Я продолжала работать в адвокатской конторе — свечной лавке. Какое-то время я думала, что со смертью Джеффа я постепенно утрачу связь с Тимом и Кирстен. Но это оказалось не тем случаем. Тим, кажется, нашел во мне того, с кем мог бы поговорить. Да и, в конце концов, я была одним из немногих, кто знал о его отношениях с его главным секретарем и деловым агентом. И, конечно же, это я свела его и Кирстен.

Помимо этого, Тим не бросал тех, кто стал его друзьями. Я даже добилась много большего, чем дружба — между нами была любовь, а из нее пришло и понимание. Мы без преувеличения были добрыми друзьями, в традиционном понимании. Епископ Калифорнийский, придерживавшийся столь многих радикальных взглядов и выдвигавший столь мятежные теории, в отношениях с близкими был старомодным, в лучшем смысле этого слова. Если вы были его другом, он был предан вам и таковым и оставался, как я писала миссис Мэрион годы спустя, когда Кирстен и Тим, как и мой муж, давно уже были мертвы. О епископе Арчере уж и позабылось, что он любил своих друзей и привязывался к ним, даже если ему и нечего было получить с них — в том смысле, что они имели или не имели какую-то возможность продвинуть его карьеру, повысить положение или помочь преуспеть в деловом мире. Все, чего я добилась в этом мире, — молодая женщина, работающая секретаршей в адвокатской конторе, и причем отнюдь не значительной. Стратегически Тим ничего не получал, поддерживая наши отношения, но он поддерживал их до самой смерти.

Некоторое время спустя после смерти Джеффа Кирстен обнаруживала симптомы ухудшения физического состояния, по которым врачи в конечном счете безошибочно распознали перитонит, от которого можно умереть. Епископ оплачивал все ее медицинские расходы, достигшие ошеломительной суммы. Десять дней она томилась в отделении интенсивной терапии одной из лучших больниц Сан-Франциско, горько жалуясь, что ее никто не навещает, что всем наплевать на нее. Тим, летавший по Соединенным Штатам с лекциями, виделся с ней так часто, как мог, но все же не достаточно, чтобы это ее устраивало. Я ездила к ней через весь город, используя любую возможность навестить ее. Как я, так и Тим (по ее мнению) реагировали на ее болезнь далеко не так, как требовалось. Большая часть времени, что я проводила с ней, выливалась в одностороннюю диатрибу, в которой она жаловалась на него и на все остальное в жизни. Она постарела.

Лично я вижу мало смысла в выражении «Тебе столько лет, на сколько ты себя чувствуешь», поскольку в конце концов возраст и болезни все равно побеждают и это глупое заявление отвечает лишь здоровым людям, кто не подвергался тем напастям, что Кирстен Лундборг. Ее сын Билл обнаружил безграничную способность к сумасшествию, за что Кирстен чувствовала себя ответственной. Она знала и то, что главным фактором в самоубийстве Джеффа были ее отношения с его отцом. Это ожесточило ее против меня, как будто вина — ее вина — побуждала ее постоянно оскорблять меня, главную жертву смерти Джеффа.

  31