53 
— С вами трудно дискутировать, Валерий Валентинович.
— Вот и оставьте это занятие.
— Вы убили Павла Сергеева?
— Докажите.
— Зачем вы взяли из моей тумбочки кассету с записью того вечера, когда был убит Сергеев?
— Я не брал кассету.
— Вас видел Манцев, и я столкнулся с вами у лестницы. Вы были в моей комнате.
— Мало ли зачем я заходил в вашу комнату?
— Значит, заходили? И на балконе с Пашей стояли?
— Стоял. Но не толкал его. Мы расстались вполне мирно. Поспорили, конечно, но потом договорились.
— Интересно, на почве чего вы нашли общий язык?
— Это не имеет значения.
— Как же так получилось, что вы спорили, разговаривали на повышенных тонах, чуть ли не до драки дело дошло, а потом расстались, чуть ли не друзьями? Что такое произошло на этом балконе?
— Произошло. Повторяю: мы расстались мирно.
— А потом Сергеев вдруг бросился на фанерную перегородку, пробил ее телом и упал к вашим ногам?
— Там, кажется, был кто-то еще.
— Где?
— На балконе.
— Когда?
— Когда я вышел на лестницу, чтобы спуститься вниз.
— Откуда же этот «кто-то» там взялся?
— Не знаю.
— Послушайте, вы человек разумный. Ваше присутствие на балконе подтверждают несколько ваших же сотрудников, вы сами не отрицаете, что там были. И вдруг выдумываете какой-то мифический персонаж, чтобы доказать свою непричастность.
— Паша сам свалился. Он был пьян в стельку, — презрительно сказал управляющий.
— Так был кто-то на балконе или Паша сам? Выберите одну версию.
— Я ничего не хочу выбирать. К смерти Сергеева отношения не имею. Все.
— Валерий Валентинович, вы ведь выбились в люди из самых низов, насколько я понял. Правильно?
— Это никого не касается.
— Просто меня всегда поражал этот парадокс: самыми злыми начальниками и самыми плохими друзьями оказываются бывшие простые смертные. Которые волею судеб получили деньги и власть. Казалось бы, что они, выбившись из нищеты, должны протягивать своим руку помощи, понимать их положение и помогать. Так нет же: пинают и заталкивают еще глубже в грязь. Отчего это? От стыда? Боязнь конкуренции? Это вы правильно опасаетесь: насмотревшись на ваши методы можно кое-чему научиться. Кстати, к вашему двоюродному брату присмотритесь.
— Саша? Причем здесь Саша?
— Да так. К слову. Между прочим, а что у вас с женой произошло?
— Послушайте, не лезьте хотя бы в это. В мою личную жизнь. Я вас выслушал, все, что хотел, сказал, давайте пойдем пить чай.
— Значит, вы не можете дать объяснений случившемуся и становитесь подозреваемым номер один, — тяжело вздохнул Алексей.
— Милиция уже сделала вывод: это несчастный случай. Уголовное дело не будет возбуждено, так что ваши домыслы оставьте при себе.
— Надеетесь списать происшествие на удачное стечение обстоятельств? Я докажу Ирине Сергеевне, что вы убили Павла, и вашей карьере придет конец, а это для вас будет пострашнее тюрьмы. Сами не хотите пойти поискать работу? Интересно, как оценят ваши деловые качества другие владельцы фирм?
Иванов позеленел:
— Вы мне угрожаете?
— Предупреждаю.
— Я на вас в суд подам. За давление.
— А мы поговорим не в рамках расследования. Как частное лицо с частным лицом. Но при Ирине Сергеевне.
— Я этого не допущу.
— Попробуйте.
Алексей с огромным удовольствием хлопнул дверью. Управляющий остался в своем люксе. В холле же народ при появлении Алексея многозначительно затих. Судя по обстановке, сотрудники фирмы что-то оживленно обсуждали, но не хотели, чтобы он принял в этом участие. Леонидов не стал настаивать, сел на диван и попросил себе стакан чаю. Женщины, суетившиеся у стола, вызвались его обслужить. Ольга Минаева лично, своими прелестными ручками заварила чай. Барышев принес стакан обессилевшему другу, сел рядом и стал намазывать икру на черствый кусок хлеба.
— Ну что, убедился?
— В чем?
— В том, что это Валера?
— Что ж ты так переживаешь, Серега? Тебе-то не все равно?
— Аньке там работать. Иванов ее сожрет, если придется собственную жену уволить, а мою взять.
— Ты же хороший парень, а такой корыстный, как оказалось.
— А то! Ветряные мельницы я давно уже победил. С тех пор, как у меня появилась жена, я, Леша, очень изменился. По мне, так лучше бы она совсем не работала, но, если рвется, так моя обязанность позаботиться о том, чтобы с этой проклятой работы она приходила в состоянии нормально реагировать на меня и мои потребности. А не орать и не бить посуду.
53 
