День пятый

Герман позвонил через несколько дней и при­гласил к себе в прокуратуру. Завьялов удивился, но пошел. Что еще придумал бывший друг? Уж не к себе ли хочет его устроить?

- Нет - вздохнул Горанин. И поспешно доба­вил: - Пойми меня правильно. Твое здоровье...

- Ну да! - перебил Завьялов.

- Хочешь работать страховым агентом?

- Кем-кем? - удивился он.

- Страховым агентом. Ограничений по здо­ровью нет, большой нагрузки тоже. Сейчас мно­гие страхуют свои дачи. Лето было жаркое, су­хое. Дома горели, как спички.

- Да, я помню, - поморщился Александр. При воспоминании об июльской жаре голова вновь нестерпимо заболела. — У соседей тоже дача сго­рела.

- Ну, вот видишь! Страховая контора расши­ряется, хотят открыть филиал у нас на Фабрике.

- Ты хотел сказать: у вас на Фабрике, - попра­вил Завьялов.

- Да хватит тебе к словам цепляться! У вас, у нас. Открывают филиал. И точка.

- Это женская работа. Хочешь меня унизить?

- Я хочу тебе помочь. Ты человек умный, с высшим образованием. По домам ходить не труд­но. Тебе привычно и на Фабрике тебя все знают.

- А как же инвалидность? Врачебная комис­сия признала меня никуда не годным.

Завьялов заметил тревогу в глазах Горанина. Неужели и тут без Германа не обошлось? Уважа­емый Герман Георгиевич поспешил отправить друга на пенсию? Во избежание неприятностей.

- А ты сам как считаешь? - осторожно спро­сил Горанин. - Можешь работать или нет?

- Надо попробовать, - вяло сказал Завьялов. -Не в художники же.. Жена говорит, что я бездар­ность.

- Где бездарность, а где и... - не удержался Герман.

Видел он рисунок, точно! И записал друга Зяву в прорицатели. Но предсказывать убийства что-то неохота. Опасное это занятие.

- Ладно, звони, — буркнул он.

- Ну вот и отлично! - обрадовался Герман. -Только учти, это не завтра. Пока они откроются, пока обучишься. Главное - застолбить место. Желающих много. Зарплата у них крохотная, но зато процент от сделки солидный. И проездные.

-  У меня проезд бесплатный, — напомнил Александр.

- Ах, да! Я, Зява, не могу воспринимать тебя как больного человека. Для меня ты по-прежне­му Сашка Завьялов, молодой, энергичный, талан­тливый. Кто за меня контрольные-то писал? - лихо подмигнул Герман.

- Так и бывает: одни контрольные пишут, а другие на их горбу в большие люди выезжают, -не удержался Завьялов.

- Ох, и язва ты, Зява! Ох, и язва! - покачал головой Герман и, сняв телефонную трубку, за­рокотал: - Мне бы Валентину Владимировну... Валюта, ты? Привет. Горанин беспокоит. Как жизнь, как здоровье? Мое? Здоровье мое на бук­ву «ха», только ты не подумай, что хорошее. Да шучу я, шучу! Что мне сделается!

Шутки его были пошлые, но женщины все равно смеялись. Александр представил себе, как на том конце провода зашлась в хохоте полногру­дая Валюта. Видел ее мельком, но лицо не за­помнил. Крупная женщина, высокая, под стать Горанину. За считанные секунды Герман догово­рился, что подвезет сейчас своего человечка. Он так и сказал: «человечка». Потом положил труб­ку, подмигнул:

- Ну, вот и все. Поедем, я: тебя с будущей на­чальницей познакомлю. Мировая баба, между прочим.

  17