Есть любовь и сильная, но любителей клубнички ждет разочарование
79 
Распахнулась дверь и вбежал Тихон Муратов:
— Петр Сигизмундович, караван пришел!
— Д-да?.. И что?..
— Опомнитесь! Они хлеб привезли!..
— А-а, пускай! — махнул рукой Чаплицкий. — Сказано Тиша, у пророка Исайи — «Уповайте на господа вовеки, ибо господь есть твердыня вечная».
Муратов сказал спокойно-деловито:
— Конец нам всем настал!
Чаплицкий безразлично ответил:
— Значит, так и надо… Иди, Тиша, что-то притомился я сверх меры.
Потемнев лицом, Муратов вышел, а Чаплицкий приблизился к окну, стал хмуро рассматривать улицу. Он глядел на бегущих в порт людей, прислушивался к звукам музыки, доносившимся из города.
Тяжело вздохнув, он достал из шкафа вещевой мешок и вывалил из него на пол все содержимое.
Звякнули ордена. Опустившись на колени, он стал собирать их, бормотал:
— А где же мой «Лежьон д'оннэр», куда он запропастился? Ага, вот он, мой «Почетный легион»! А вот — «За храбрость», вот «Георгий»…
Чаплицкий подошел к зеркалу и нацепил ордена на свой английский френч.
Волоча за собой по полу шинель за воротник, с папахой под мышкой, он вышел в общий зал трактира.
Обмерев, смотрел на него во все глаза Федор Муратов.
А от стойки к Чаплицкому бочком подобрался Тихон, спросил негромко, сквозь зубы, еле сдерживая злые слезы:
— Че ж вы делаете, Петр Сигизмундыч? Совсем взбесились? Вы нас всех погубите!..
И посетители онемели от такого зрелища — увешанный орденами белогвардеец в центре красного Архангельска!
Впечатление это было так сильно, что никто и не пытался задержать Чаплицкого.
Широким жестом он оттолкнул Тихона:
— С доро-оги! За мной прислали крейсер его величества английского короля! Прочь! С доро-оги!..
Никем не задержанный, он вышел на улицу, только шинель зацепилась за дверь — и он ее сразу бросил, забыл о ней.
И пошел по середине улицы строевым шагом, на негнущихся ногах, папаха на согнутом локте левой руки — как на церемониальном марше. С разорванным распахнутым воротом, без ремня, при всех орденах.
Густо сыпал снег, дул сильный порывистый ветер.
Эту фигуру, нелепую и страшную, заметили вездесущие мальчишки.
С улюлюканьем, криками и свистом помчались они следом за Чаплицким. За ними увязались беспризорные собаки.
Глядя вперед неподвижными незрячими глазами, Чаплицкий, сопровождаемый свистом и собачьим лаем, шел в порт, навстречу своему концу…
А в порту раздавался победный рев пароходных гудков, грохот кранов, музыка, счастливые крики людей, спасенных от голодной смерти.
Началась разгрузка каравана.
Болдырев примчался на Центральную Северную радиостанцию. Не присаживаясь, он продиктовал радиограмму:
— В два адреса: Москва, ВЦИК, Калинину. Копия — Лондон, наркому внешней торговли Красину. Текст:
«СЕГОДНЯ В АРХАНГЕЛЬСК ВОЗВРАТИЛСЯ КАРАВАН СУДОВ С СИБИРСКИМ ХЛЕБОМ ТЧК ТРУДЯЩИЕСЯ СЕВЕРА СПАСЕНЫ ОТ ГОЛОДА».
…Суровы, сумрачны берега пролива Карские Ворота. На отвесной гранитной скале стоит маленькая каменная пирамида, на которой высечены слова:
Здесь погибли борцы за счастье народа:
НИКОЛАЙ ШЕСТАКОВ, ЕЛЕНА НЕУСТРОЕВА, ИВАН СОКОЛКОВ, АЛЕКСЕЙ СОЛДАТОВ, ВАСИЛИЙ ЗИРКОВЕНКО, ФЕДОР ГАРКОВЕЦ.
Океан и людская память — вечны.
79 
