Есть любовь и сильная, но любителей клубнички ждет разочарование
54 
– Где? – недоверчиво спросил Машков.
– Да на левой ягодице! – торжественно ответил Вакула Васильевич. – Лупин мне в зеркала осколок показывал. Я точно прочитал, что на знаке том написано: МИР. И это у меня на заднице. МИР. Мы обязательно победим, братец.
Тихо высадились они на берег, четыре ладьи с восемью десятками казаков и одним лихим священником, Машков подумал о Марьянке, оставшейся с Ермаком, и перекрестился. Они подтащили ладьи к берегу, не обнаружив сопротивления и вообще не встретив никаких татар. А затем соорудили наспех из тех же лодок защитный вал. Выставили стражу, дали Ермаку знак – махнули маленьким факелом – и легли спать. Машков замотался в конскую попону и был почти счастлив, что Марьянки нет рядом.
Он уже совсем погрузился в сон. Как вдруг весь всколыхнулся. Кто-то царапался в попону, нашел дырочку и подлез к нему в тепло. Машков был настолько изумлен, что позабыл о том, что можно бы и закричать, тревогу поднять. Он просто подскочил, решив придушить безумного наглеца, и почувствовал бархатную кожу ног, обвившихся вокруг его тела.
– Марьянушка… – прошептал Иван. – Господи правый, да у меня сердце сейчас остановится!
– Я ж твоя жена… – тихонько отозвалась она, словно прорыдала. – Завтра, может, и не будет меня уже. Есть ли он у нас с тобой, этот новый день?
…Их счастье было абсолютным, счастье с патиной горечи на сосуде блаженства. Где-то невдалеке затаились опасные, жестокие воины сибирского хана Кучума, армия из десяти тысяч отчаянных голов, рядом с которыми тысяча казаков казалась жалкой горсткой. Следующее утро все решит – иль конец походу сибирскому положит, иль конец любви казачьей.
Они любили друг друга с нежностью, которой никто и никогда не ожидал от дикого Машкова. То, о чем он мечтал почти два года, стало наконец реальностью. Они крепко жались друг к другу, желая так, вместе, рядом и умереть в предстоящем бою. Уйти в смерть, любя, ибо не было у них иного пути.
Вечные просьбы Лупина бежать прочь за Пояс Каменный, скрыться на бескрайних просторах российских, так и остались не услышаны ими. Четыре лодочки, за которыми лежали они, вряд ли помогут сдержать наплыв орды татарской, когда желтолицые всадники, словно волна морская, нахлынут на берег. Восемьдесят казаков и один поп против тысяч четырех татар – об этом даже и думать не хотелось!
Они лежали, крепко обнявшись, муж и жена. Первые люди в бескрайней Вселенной.
Спал Вакула Васильевич Кулаков, подложив под голову хоругвь; бородатое лицо поповское прижималось крепко к лицу Христа в терновом венце. Сегодня им не о чем было спорить друг с другом…
Не спал в ту ночь на ладье своей только Ермак. Он вглядывался в степной простор и далекие лагерные огни татарские, и чем дольше раздумывал атаман о плане предстоящей битвы, тем болезненней сжималось его сердце, особенно когда он думал о друге своем верном, Машкове. Что делать тут? – вновь и вновь мучался Ермак неразрешимым вопросом. Пожертвовать восемью десятками преданных людей, чтобы спасти жизни сотням? Или тут же броситься всей силой на берег, оттянув врага на себя?
Александр Григорьевич Лупин перебрался на ладью к Ермаку. Присел рядышком с атаманом. Вокруг лежали на плотах и ладьях казаки, спали или так же, как атаман, беспокойно поглядывали на берег. Казак никогда труса не праздновал, но думать-то и казаку не воспретишь! И кто умел из них худо-бедно считать, тому сердце, словно клещами железными, сжимало: десять тысяч конных воинов против тысячи безлошадных казаков! Тут молитвы поповские не помогут, что бы ни говорили длиннорясые о воле Христовой…
Был бы у Господа меч, чтоб татар по головам молотить…
Отцы никогда не перестают думать о своих детях. Вот и Лупин не переставал, когда спросил у атамана казачьей ватаги:
– Где Борька-то? Куда сховался парень, а, Ермак?
– Не знаю, – мрачно отозвался Ермак. – Когда я с сотниками разговаривал, в ладье смирно сидел он. А сейчас словно волной смыло!
– Значит, он с Машковым на берег высадился, – в ужасе ахнул Лупин. – Ермак Тимофеевич, он с ними утек…
– Невозможно! Я же был на тех ладьях, с каждым из «лыцарей» попрощался. Борьки там не было.
– Значит, он вслед за ними поплыл!
– Но лодки-то все на месте!
Лупин прижал кулак к дико бьющемуся сердцу.
– А он вплавь через Тобол. Ермак Тимофеевич, Борька – пловец знатный. Он… он мне сам рассказывал. Дескать, в Новом Опочкове своем часто до песчаных балок доплывал и там рыбу из реки чуть ли не руками ловил!
54 
